Олег оставался один, на него медленно наползала тоска. Первое время он пытался звонить друзьям по спорту, но их либо не было в Москве, а если и были на месте, то судорожно латали академические задолженности или налаживали полуразвалившиеся отношения с начальством и женами. Все кругом торопились, опаздывали… Олег Перов скучал. Изредка он грозно кричал: «Подъем! Становись! Форма одежды парадная!» И они с Иришкой шли ужинать в ресторан, где Олег изрядно выпивал.
Павел Ветров со времени их последнего объяснения не показывался, Олег звонить ему не хотел, встретился пару раз с Шутиным, который своей неустроенностью и неестественным бодрячеством наводил тоску. Хотя бы этот жулик — иначе Олег Семена Семеновича не называл — появился, все-таки обходительный, всегда с деньгами.
Семен Семенович не появлялся умышленно. Ему было интересно встречаться с Олегом, приятно бывать с ним на людях, однако последний разговор, главное, взгляд Олега вызывали у Семена Семеновича необъяснимую тревогу, чувство опасности. Он не понимал, почему, но доверял своему чутью. Он думал: «Я Олегу помог, пусть он мне ничего не должен, надо с мальчиком завязывать». Испытания новой технологии, предложенной Олегом, привели к потрясающим результатам. Цех начал давать план и еще немного, после реализации «немногого» Семен Семенович положил в карман значительно больше, чем одолжил Олегу. Деньги и труды, вложенные в Перова, уже вернулись с процентами, а какую прибыль они принесут через год?
…Олег вошел во двор, в глубине которого размещался цех, и посторонился — двое рабочих катили тележку с грузом. Лицо одного из них показалось Олегу знакомым, он встал у одинокого, уже обитого осенним ветром дерева. Когда рабочие возвращались, Олег взял первого за плечо, остановил, как взрослый останавливает ребенка, сказал:
— Приятель, спички…
Тип в замасленной спецовке оказался знакомым — некогда элегантным хозяином квартиры, в которую Олега с Иришкой приводил Семен Семенович. Тогда, у себя дома, в дорогом костюме, потягивая марочный коньяк из хрустального бокала, он казался маленьким императором, которому плюгавость и редкие зубы прощаются, как пустячные недостатки прощаются людям великим. Сейчас, в грязной одежонке и кирзовых сапогах, съежившийся от страха, он не узнал Олега. Остановленный железной рукой, столь похожей на руку правосудия, Борис Александрович Ванин напоминал перевернутого на спину навозного жучка.
— Мир труду, Борис, — сказал Перов.
— Привет, привет. — Ванин вылез из-под руки Олега, как из-под стальной балки, и заулыбался: — Какими судьбами?