– Эдвард, пожалуйста, прости меня. Я не знала…
Герцог посмотрел на нее и печально улыбнулся.
– В каком-то смысле мы с тобой друзья по несчастью. Приятно встретить человека, который способен тебя понять, не правда ли? Кстати, я так и не понял, как ты оказалась на свободе. Ведь ты сказала, что тебя не собирались выпускать…
Она молча стиснула зубы.
– Мэри…
Мэри крепко зажмурилась и прошептала:
– Я сбежала.
– Как тебе это удалось?
Мэри открыла глаза и рассказала герцогу почти все. А потом настал черед последнего, самого страшного признания.
– Я подкараулила надзирателя и напала на него. Скорее всего, убила. И сбежала.
Она думала, что Эдвард осудит ее. Разве можно найти оправдание убийству?
Но он вдруг шагнул к ней и, взяв ее лицо в ладони, проговорил:
– Я восхищаюсь тобой. Ты не позволила себя сломить, не опустила руки и не смирилась. Ты боролась за жизнь и победила.
На глаза Мэри навернулись слезы.
– Значит, ты не прогонишь меня?
– Конечно, нет. Ни за что на свете.
И в этот момент она простила его. Да, он привел ее сюда и расспрашивал Ивонн. Но он не предатель. Совсем наоборот. Он понимает ее и готов принять такой, какая она есть.
– Что мы будем делать дальше? – тихо спросила Мэри.
– Не мы. Ты, Калипсо. Ты сделаешь это сама.
– Что ты имеешь в виду?
В глазах Эдварда вспыхнуло что-то зловещее…
– Ты уничтожишь того, кто пытается уничтожить тебя. Он должен получить по заслугам.
Грохот выстрела прорезал густой и холодный утренний туман. Мэри почувствовала тупую боль в руке от неожиданно сильной отдачи пистолета. На противоположной стороне росистого луга, украшенного живописными крокусами, еще можно было заметить постепенно рассеивавшееся облачко – прямо над нарисованной на мешке мишенью.
Весьма довольная собой, Мэри мрачно улыбнулась. Всего сутки назад Эдвард дал слово обучить ее самозащите и уже исполнял свое обещание. А она, сама того не ожидая, с жадностью, принялась за дело! До сих пор Мэри умела лишь убегать и прятаться. Но теперь она начинала верить в свои силы, верить в то, что сможет постоять за себя. Более того, именно здесь и сейчас, одетая в темно-синие бриджи и льняную рубашку, принадлежавшие кому-то из слуг герцога, Мэри чувствовала себя как никогда живой. Ей нравилась просторная мужская одежда – серый жакет, надетый поверх рубахи, доходил до подбородка, а высокие черные сапоги скрывали ноги почти полностью.
Необходимость носить одежду дамского покроя показалась ей теперь жестокой несправедливостью, придуманной мужчинами. Разве можно изобрести более изощренную пытку, чем сдавливающий ребра корсет с металлическими обручами и тяжелое платье с воланами, в котором невозможно двигаться?