Мэри кивнула. Как только модистка удалилась, она подошла ближе к Эдварду.
– Неужели никто тебя не любил?
Герцог побледнел.
– Какой странный вопрос…
– Прямой вопрос. Разве мы не можем обсуждать такие вещи?
Его пальцы стиснули бархатный подлокотник дивана.
– Полагаю, можем.
Мэри внезапно захотелось присесть на диван с ним рядом, обнять его и утешить. Но разве это было возможно? Нет, она все еще боялась проявлений близости.
– Так что же ты ответишь? – спросила она.
Эдвард пристально посмотрел ей в глаза.
– Меня никто никогда не любил. По-настоящему, во всяком случае. Ты ведь это имела в виду?
Мэри поджала губы. Она привыкла считать Эдварда сильным и стойким. Теперь она увидела его в новом свете – ранимым, чувствительным, душевно надломленным. Неужели он всю жизнь страдал от отсутствия любви?
– Не надо меня жалеть, – процедил он.
– Я не жалею тебя. Я наконец-то тебя понимаю. Сколько бы всего плохого ни случилось в моей жизни, меня-то по крайней мере когда-то любили. К сожалению, моей мамы больше нет в живых, но раньше я была для нее смыслом жизни.
– Это замечательно. – На лице Эдварда заиграли желваки. – Каждый ребенок должен чувствовать себя любимым.
Мэри опустилась на пол рядом с диваном и положила ладонь на его колено. Она пристально смотрела в лицо герцога, жалея, что не могла унять его боль и залечить раны того маленького мальчика, которым он был когда-то. Интересно, каким человеком стал бы Эдвард, если бы родители его любили?
– Да, каждый ребенок заслуживает любви, – прошептала Мэри.
Тут дверь распахнулась, и мадам Соланж быстро вошла в комнату с тесьмой и кружевами в руках.
– Думаю, я нашла то, что вам понравится. – Нисколько не удивившись представшей перед ее глазами картине – Мэри на коленях рядом с герцогом, – модистка начала разворачивать тесьму.
Эдвард сказал Мэри, что мадам Соланж можно доверять. Сказал, что к ней можно прийти, не опасаясь сплетен. В любом другом салоне им появляться не следовало – это могло бы породить массу слухов.
Мэри нежно погладила Эдварда по колену. Его признание очень много значило для нее. Ах, если бы только их судьбы сложились иначе…
Она поднялась на ноги и протянула модистке руку для замеров.
Мадам Соланж приложила отрез мягкой ткани к плечу девушки. Насыщенный темно-синий цвет с мелкими белыми бусинками полностью поглотил внимание Мэри.
– Превосходно, – пробормотала она.
– Вам очень пойдет, – ласково сказала модистка.
– Мадам Соланж права. – Глаза Эдварда сияли. – Мэри, вы прекрасны.
На щеках Мэри заиграл румянец. Внезапно она поняла, каким дивным оказался этот день.