Наполнив красным вином два бокала, Ивонн протянула один из них Мэри и расположилась в кресле напротив – села столь ловко и грациозно, словно под юбками у нее не было жестких обручей кринолина.
Мэри приготовилась к неизбежному. Она знала, что будет дальше. Будут вопросы. Пытка вопросами.
– Пей же, – сказала Ивонн.
Девушка послушно поднесла бокал к губам и с наслаждением сделала несколько глотков благородного напитка, немного терпкого на вкус.
– Три года назад герцог Даннкли объявил о кончине своей единственной дочери, – сказала Ивонн. – Ты восстала из гроба, чтобы извести нас, грешных?
Мэри поперхнулась, выпустила фонтан винных брызг и закашлялась.
– Нет, дорогая, так не годится. Тебе надо выпить все до последней капли.
Поборов приступ кашля, Мэри вытерла губы, и на руке у нее появились красные разводы. Красные, как кровь. Как кровавые ручейки на каменном полу…
Только на сей раз это было вино. Всего лишь вино. Просто вино. И никакой крови.
– Похоже, ты шокирована известием о собственной смерти, – заметила Ивонн.
– Да, признаться, для меня это новость. – Мэри издала хриплый звук, отдаленно напоминавший смех. – Возможно, меня похоронили, а Господь снизошел и воскресил меня, как Лазаря. Но я что-то не припоминаю ничего такого…
– Знаешь, когда слуга доложил, что внизу меня ждет дочь Эзме, я сразу поверила. Как будто давно ждала тебя. – Ивонн ненадолго задумалась, перебирая кончиками пальцев грани хрустального бокала. – Мне всегда казалось странным, что вы с твоей матерью умерли практически одновременно. Конечно, все мы смертны, но в этой внезапной двойной трагедии было что-то противоестественное. Следует учесть и то, как герцог обращался с Эзме. Она успела посвятить меня в некоторые подробности. Незадолго до конца.
Услышав эти слова Ивонн, Мэри чуть не проговорилась, но вовремя прикусила язык. Никаких откровений. Ни с кем. Это слишком рискованно. Еще неизвестно, согласится ли Ивонн приютить ее.
– Мы непременно сходим на кладбище. Положим свежие цветы на твою могилу, – с горечью продолжала Ивонн. – Я там часто бываю. Ты похоронена рядом с матерью.
– Мой отец – чудовище, – буркнула Мэри.
– Господи, какое счастье, что ты жива и пришла именно ко мне.
– Мама доверяла вам, как никому другому.
Ивонн печально улыбнулась.
– Эзме Даррелл умела дружить. Герцог запрещал ей встречаться со мной, но она приходила сюда тайком.
У Мэри болезненно сжалось сердце. Точно так же, тайком, мать говорила ей про Ивонн, про ее доброту и великодушие. Говорила так, словно предвидела страшное будущее и объясняла дочери, к кому следовало обратиться за помощью.