Нина тихонько засмеялась.
— Да я могла бы даже переночевать с вами в одной постели, но софа у меня узкая — вдвоем мы на ней просто не поместимся.
Нина собиралась на работу: складывала в сумочку косметику, пропуск. Она непрестанно двигалась, ходила по комнате, заставила меня отвернуться и надела другое платье. Потом я помог ей застегнуть пуговицы на спине. Она двигала лопатками, задевая мою ладонь. Чтобы мне удобнее было застегивать, она подняла и удерживала рукой волосы, открыв шею.
— Невозможно спать, пока ты бегаешь тут, как рассерженная мышь, — раздался голос, и на пороге комнаты появился Тусен в старом полосатом халате. Он стоял босиком на нечистом полу.
— Ты подслушивал? — возмутилась Нина.
— Ну, Эрнст же подсматривал, — засмеялся Святой.
Я понял, что краснею. Со мной такого не случалось уже сто лет.
— Нина рассказала вам про меня, в общем, правильно. И мой интерес к лагерям объясняется именно этим, — кивнул мне Тусен. — Вы поможете нам, товарищ? Сейчас у нас каждый человек на счету.
— Помогу в чем?
— Взорвать главарей «Триколора» в отеле «Маджестик», конечно.
Я ошеломленно замолчал. До сих пор мне казалось, что я понимаю, о чем здесь разговаривают.
Тусен помолчал, всматриваясь в мое лицо, и совсем тихо прибавил:
— Я не сумасшедший и не фанатик, товарищ.
— Святой! Немедленно в постель! — закричала Нина.
Он рассмеялся и бесшумно скрылся в комнате.
Нина надела туфли, набросила пальто. Предупредила, что вернется поздно, Revue заканчивается после полуночи.
Я проводил ее до выхода, вернулся в комнату и начал разбирать вещи. Добыл два одеяла, одно постелил, другим укрылся. Долго лежал без сна, глядя в потолок. Несколько раз Святой принимался кашлять, потом опять затихал за дверью. Мне было очень тепло.
Нина вернулась домой около трех часов ночи и долго сидела с Тусеном. О чем-то они тихо разговаривали, несколько раз Нина выходила за питьем или мочила полотенце под краном. К рассвету Святой исчез, а Нина наконец крепко заснула.
Поднялись мы после полудня. Солнечный свет желтой кляксой лежал на полу посреди комнаты и казался чем-то вроде старой собаки. Казалось, подзови его — и он нехотя поднимется, подойдет и ткнет тебе в ладонь холодным носом.
Нина принялась готовить поздний завтрак.
— До одиннадцати вечера я совершенно свободна, — сообщила она, взбивая омлет. — Чем займемся?
Волосы она заколола, подняв наверх, и я видел ее затылок с легким светлым пушком.
Я уже привычно плюхнулся в кресло.
— Вы меня что, усыновили? — осведомился я.
Она, смеясь, обернулась ко мне: