Эркин опустил глаза.
— Сказали, что в среду зайдут посмотреть, что нужно делать. Я… я не один с работы приду. Наверное.
— Хорошо, — кивнула Женя. — Ты… тебя что-то беспокоит? Что, Эркин?
— Я… я думаю. Это ведь не обидно, Женя?
— Конечно, нет. Разве вот эти табуретки нам подарили, Виктор помогал тебе дверь вешать, разве он обижал тебя?
Эркин покачал головой.
— Ну вот, видишь. А то, — Женя улыбнулась, — ты вроде этого… Тима становишься. Ну, помнишь его?
— Помню.
Эркин поднялся и стал помогать ей собирать посуду.
— Женя, я клей купил. Три больших банки.
— Ага, хорошо.
Он — Женя это ясно чувствовала — что-то не договорил. Но она так же ясно знала, что, когда они сядут за вторую, «разговорную» чашку, он расскажет уже всё.
Сели пить чай. Алиса, как всегда, хитро косила взглядом на конфету Эркина, и Женя погрозила ей пальцем. Алиса скорчила такую невинную мордашку, что Женя рассмеялась. Рассмеялся и Эркин. После ужина Алиса принесла на кухню мозаику, и, пока Женя мыла посуду и готовила всё на завтра, чтобы утром только разогреть, они с Эркином немного поиграли и уже почти закончили венок, когда Женя решила, что Алисе пора спать. А то опять утром не встанет. Алиса для вида немного покапризничала и понесла мозаику к себе. Женя, проследив, как она умоется и ляжет, поцеловала её в щёку.
— Ага-а-а, — Алиса открыла уже сонные глаза. — А Эрик?
Женя тихо рассмеялась и встала, потому что Эркин уже стоял на пороге.
— Здесь он.
Эркин, как и Женя, нагнулся и поцеловал Алису в щёку.
— Спокойной ночи, Эрик, — засыпая, сказала Алиса.
— И тебе спокойной ночи, — тихо ответил Эркин.
Женя выключила в комнате свет и, когда они вышли, прикрыла дверь. Не плотно, а на щёлочку.
— Странно как, — Женя налила себе и Эркину чаю. — И ведь вроде не поздно ещё, по часам, а кажется, что уже ночь, — Эркин кивнул. — Тебе не тяжело так рано вставать?
— Нет, всё нормально, Женя, — он осторожно отхлебнул горячего чая. — Женя, я… я краску сегодня смотрел. Нитроэмаль для ванной. Ну, трубы все покрасить. Чтобы, — он вздохнул, — чтобы красиво было. — Женя молча ждала. Не понимая причины его смущения, она не знала, что сказать и как помочь ему. — Женя, — Эркин говорил, уткнувшись глазами в свою чашку, — давай… давай их цветными сделаем, а? Когда всё белое, это… — он перешёл на английский. — Это как обработочная камера, в Паласе, ну, где нас током били, наказывали. И в имении пузырчатка, ну, это где я до Свободы, камера для наказаний, вся белая была. Я подумал… — он замолчал.
— Ну, конечно, Эркин, — улыбнулась Женя и продолжила специально по-русски, чтобы он не думал о прошлом. — Ты очень хорошо придумал. Конечно, сделаем ванную весёлой. А ты как хочешь, с красным или синим? Ну, кафель мы менять не будем, он там хороший.