— И когда же наступит этот крах?
— Думаю, весьма скоро. Дам ему еще один шанс, еще одну гонку Гран—При.
— А знаете, что он собирается сейчас сделать? Сегодня вечером или немного попозже?..
— И знать не хочу!
— Он непременно приложится к бутылке.
Голос с явным акцентом жителя Глазго вставил:
— Говорят, уже прикладывался, и не раз.
Макелпайн и Даннет обернулись. Из тени вышел человек с испещренным морщинами лицом и мохнатыми седыми усами, которые странно контрастировали с похожей на монашескую тонзуру лысиной. Еще более странно выглядела длинная черная сигара, с каким–то босяцким наклоном торчащая из беззубого рта. Этого человека звали Генри, он был старейшим водителем транспортировщика. Старик давно перешагнул тот рубеж, когда люди обычно уходят на пенсию. Сигара была его особым знаком, его маркой, поговаривали даже, что он ест с сигарой во рту.
Не повышая голоса, Макелпайн сказал:
— Небось, подслушивали, Генри?
— Подслушивал? — Трудно было понять, возмущен старик или удивлен. — Вы прекрасно знаете, мистер Макелпайн, что я никогда бы не стал подслушивать. Просто слушал. А это совсем другое дело.
— Так что вы только что сказали?
— Вы же слышали, что я сказал. Сами знаете, что он ездит как сумасшедший. Водители начинают его бояться, точнее, уже боятся. Его нельзя выпускать на трассу. Парня просто зашибло, сразу видно. А когда у нас, в Глазго, говорят, что парня зашибло, то имеют в виду…
— Мы знаем, что у вас, в Глазго, имеют в виду, — сказал Макелпайн. — А я‑то думал, что вы друг, Генри.
— Угу… Я и есть его друг. Джонни — прекраснейший джентльмен из всех, кого я знал, не в обиду вам будет сказано, джентльмены. И именно потому, что он мне друг, я не хочу, чтобы парень разбился или угодил под суд за убийство.
Макелпайн сказал примирительно:
— Вы уж занимайтесь своим транспортировщиком, Генри, а я буду заниматься командой “Коронадо”.
Генри кивнул и отвернулся. Когда он уходил, лицо его было мрачным и серьезным, походка же выражала сдержанное возмущение, будто старик хотел сказать этим, что выполнил свой долг, и если его пророческое предупреждение не приняли во внимание, вина за последствия падет не на него.
Макелпайн с таким же мрачно–серьезным видом потер щеку и сказал:
— Может быть, он и прав. Фактически, у меня имеются все основания предполагать, что Джонни действительно — “того”…
— Чего “того”, Джеймс?
— Не в себе. Дошел до точки. Зашибло, как сказал Генри.
— Зашибло? Кто и чем его зашиб?
— Парень по имени Бахус, Алексис. Парень, который предпочитает действовать не битьем, а питьем.