— Значит, остается только одно?
Траккиа кивнул — его опять передернуло от боли.
Австриец открыл кассету, размотал пленку, поднес к яркому свету настольной лампы. Потом все вернул на прежние места.
Траккиа сказал:
— Правда, это еще ничего не доказывает. Связаться с Марселем?
Нойбауэр кивнул. Они вышли из номера.
Харлоу немного подал автомобиль, внимательно осматривая открывшийся участок пола, поднес фонарь. На одной из продольных планок заметил две параллельные линии, приблизительно дюймах в пятнадцати друг от друга. Харлоу протер место промасленной ветошью: это были вовсе не линии, а очень тонкие прорези. Головки двух штифтов, крепивших планку, блестели как новенькие… Джонни воткнул в щель стамеску, часть планки поднялась с удивительной легкостью. Пошарил в глубине и, судя по всему, был удивлен размерами обнаруженной полости. Вынул руку, поднес пальцы к носу, но, кажется, не уловил никакого подозрительного запаха.
С момента отсутствия Харлоу в “Чессни” и до его возвращения минуло сорок пять минут. Просторный холл казался полупустым, хотя в нем болталось около сотни человек. Большинство, только что с официального приема, ждали ужина.
Первыми, кого увидел Харлоу, были Макелпайн и Даннет, занимавшие отдельный столик. Через два столика от них в полном одиночестве сидела Мэри. Перед ней стоял стакан с каким–то напитком и лежал открытый журнал. Она, конечно, ничего не читала, лицо и поза ее выражали какую–то холодную отчужденность. “Против кого она так ожесточилась? — подумал Харлоу. — Наверное, против меня”. Рори не было. “Наверно, опять что–то высматривает”.
Все трое заметили чемпиона. Макелпайн встал.
— Буду очень признателен, Алексис, если вы возьмете Мэри под свою опеку. Пойду в ресторан. Боюсь, что если останусь здесь…
— Хорошо, Джеймс. Понял вас.
В походке удалявшегося Макелпайна Харлоу прочел холодность и безразличие. Лицо гонщика внешне осталось непроницаемым, однако лишь внешне — отсутствие чувства сменилось некоторым смятением, когда он заметил, что Мэри направляется в его сторону. Сомнений не оставалось. Именно к нему относилась враждебность девушки. Она не скрывала, что ждала прихода Джонни. Милой улыбки любимицы завсегдатаев гоночных треков не было и в помине.
Харлоу внутренне весь собрался. Он уже наперед знал, что сейчас будет сказано ему тихим, но суровым голосом. И угадал.
— Ты нарочно появляешься перед всеми в таком виде? И в таком месте? Ты опять этим занимаешься?
Харлоу нахмурился.
— Отлично! Продолжай в том же духе! Оскорбляй невинного человека. Ты передо мной… то есть я перед тобой… в долгу.