Я надеюсь, что по мере формирования этого синкретизма[31] в широкую культуру вновь войдет истинное удивление и подлинный интерес. Мы должны более откровенно говорить о том, чего мы не знаем. Эпопея, которую ученые, занимающиеся естественными науками, пишут техническими фрагментами, все еще изобилует пробелами и удивительными тайнами. Мы до сих пор не знаем, какова физическая основа разума. Подобно пробелам на карте лишь частично исследованного мира, границы этих тайн определены, но об их внутреннем масштабе мы можем только догадываться. Ученые, занимающиеся естественными и гуманитарными науками, могут продвинуться гораздо дальше, если озвучат великие цели, к которым образованные люди могут продвигаться, совершая открытия. Нас ожидают неизвестные и удивительные вещи. Они доступны — как в те времена, когда первые европейские путешественники отправлялись в путь и открывали новые миры, когда ученые в первые микроскопы разглядели бактерий в капле воды. Чем больше знаний, тем большим стимулом для воображения становится наука.
Конечно же, такой подход неприемлем для тех, кто считает самым главным в жизни экономические и социальные проблемы. Для них он слишком элитистский. И в их словах есть доля истины. Может ли нас интересовать наука, когда в Сахеле и Индии люди голодают, а другие гниют в тюрьмах Аргентины и Советского Союза? Но в ответ можно спросить: а хотим ли мы узнать — узнать по-настоящему и навсегда — почему это нас волнует? И что будет потом, когда эти проблемы решатся? Главная цель правительств всего мира — самореализация человечества в смысле более высоком, чем простое животное выживание. Почти все социалистические революции своей главной целью, после освящения самой революции, ставят образование, науку и технологию. И сочетание это неизбежно ведет нас назад, к первой и второй дилеммам.
Такой взгляд будет еще более резко отвергнут теми, чьи эмоциональные потребности удовлетворяются традиционной, организованной религией. Они заявят, что Бог и Церковь не могут быть вытеснены соперничающей мифологией, основанной на науке. И они будут правы. Бог остается жизнеспособной гипотезой первопричины, хотя такая концепция не поддается ни определению, ни проверке. Религиозные ритуалы, особенно ритуалы перехода и канонизация государственности, глубоко укоренились и впитали в себя самые важные элементы существующих культур. Они, безусловно, сохранятся и после того, как будет раскрыта их этиология. Для такого сохранения достаточно одного лишь страха смерти. Было бы высокомерием считать, что вера в личного, достойного и морального Бога исчезнет. Точно так же глупо было бы предсказывать новые формы ритуалов, когда научный материализм начнет использовать мифопоэтические энергии для своих собственных целей.