Я уверен, что нам удастся с поразительной точностью понять ход истории. Социальные теоретики, такие как Вико, Маркс, Спенсер, Шпенглер, Теггарт и Тойнби, мечтали открыть законы истории, которые помогли бы предсказать будущее человечества. Их схемы оказались бесполезными, потому что в их понимании человеческой природы не было научной основы. Если воспользоваться популярным выражением из научных отчетов, порядок величины оказался слишком неточным. Невидимая рука осталась невидимой, общие действия тысяч или миллионов плохо понимаемых человеческих индивидов не поддались расчету. А теперь есть основание предположить, что культура каждого общества выбирает ту или иную эволюционную траекторию из всех, что определены генетическими правилами человеческой природы. И хотя эти траектории отделены от антропоцентрической точки зрения, все же они представляют собой лишь малую долю тех, что были бы возможны в отсутствие генетических ограничений.
По мере расширения наших знаний о природе человека, более объективного выбора системы ценностей и слияния разума и сердца набор этих траекторий еще больше сужается. Мы уже знаем (если взять две противоположные крайности), что миры абсолютного социального дарвиниста Уильяма Грэхема Самнера и анархиста Михаила Бакунина биологически невозможны. Как только социальные науки дорастут до того, что обретут возможность к предсказанию, количество допустимых траекторий не просто уменьшится. Наши потомки смогут заглянуть в будущее.
И тогда человечество столкнется с третьей и, наверное, последней духовной дилеммой. Сегодня человеческая генетика развивается стремительно — наряду со всеми другими отраслями науки. Со временем будут накоплены знания о генетической основе социального поведения. Ученые научатся менять генные комплексы методами молекулярной инженерии, начнется отбор путем клонирования. Самое меньшее, чего можно ожидать, это достижение медленных эволюционных перемен путем обычной евгеники. Человек может изменить собственную природу. Что он выберет? Останется ли он прежним? Захочет ли оставаться на кое-как построенной платформе давно устаревших адаптаций ледникового периода? Или устремится к более высокому интеллекту и творческому началу, сопровождаемому большей — или меньшей — способностью к эмоциональным реакциям? Новые паттерны социальности будут возникать постепенно, один за другим. Можно будет генетически сымитировать почти идеальную нуклеарную семью белоруких гиббонов или гармоничное сестричество пчел. Но мы говорим о самой сути человечности. Возможно, в нашей природе уже есть нечто такое, что не даст нам совершить подобные перемены. В любом случае — и это хорошо — решение третьей дилеммы остается за будущими поколениями.