Отвернувшись от него, Эдди думала: “Что это я себе позволяю?” Она чувствовала, что он смотрит на нее с интересом и не скрывает этого. Потом ей пришло в голову, что все это она выдумала. Это смешно. Соберись, Эдди! Наклонив голову и почувствовав облегчение, она обернулась, и их взгляды встретились, и хотя они послали к черту старое выражение типа “магнетизм”, о чем они не могли бы сказать друг другу прямо в лицо, тем не менее искра уже прошла между ними, несмотря на их прежние благие намерения, возникла, казалось, из ничего, как некая субстанция, которая выбралась из тайников сердца, согреваясь по пути, и вышла через глаза, горячая и ненасытная.
“Это ничего не значит, — сказала она себе, — что ты делаешь и как сдерживаешься, и спрашивать себя, зачем и почему, уже слишком поздно”. Так думала она, опускаясь в нечто, толкавшее ее, как течение реки, в центр водоворота; она попыталась не показать этого, но почувствовала, что краснеет, и чуть не рассмеялась вслух.
А он сказал себе: подожди, пока не верь этому, ты ведь пришел в незнакомый дом задать несколько вопросов, а потом увидел эту женщину, похожую на подростка, и понял, что она жаждет любви. Но ведь эта женщина потеряла мужа пару лет назад. Так, в конце концов, о чем ты думаешь? Она высмеет и выкинет тебя, если (о Боже!) ты влюбился.
Какое прекрасное и ужасное чувство охватило их — прекрасное, если оно настоящее, и ужасное, если возникло только с одной стороны. Но удивительно — их взаимный толчок был так силен, что они даже не попытались сделать вид, что ничего не заметили.
Ужин остыл, а они все еще сидели за столом и разговаривали, разговаривали ни о чем, наблюдая друг за другом. Господи, думал он, даже слово “разговор” означает “сексуальную связь”, и кусал губы, чтобы не рассмеяться, и отвечал ей, зная, что она поймет. Теперь он осознал, что между ними что-то должно произойти и это уже началось. Она не сказала ни “да” ни “нет”, но она хочет, Джек был почти уверен, и он тоже хочет, чтобы это случилось.
Для него очень важно, чтобы ничего не сорвалось. Главное, без глупостей, без спешки, чтобы не напугать ее. Это что-то особенное. Другое. Он чувствует это, но пока не может проанализировать свое чувство из-за горячего потока желания, которое растекалось по его пояснице. Джек смотрел на нее: он хотел эту женщину. Они оба были смущены и ничего не могли с собой поделать.
И все же они распрощались в тот вечер, хотя, конечно, он не мог уйти, не оставив записку, где его найти. Как он может вообще уйти? Он попросил разрешения встретиться, пригласить куда-нибудь. Он что-то мямлил о том, что хочет отблагодарить, угодить ее и ее дочь обедом в следующий раз, мямлил, мямлил. И, о Боже, он покраснел, покраснел, как ребенок. Это невероятно! Она захотела этого мужчину, впервые захотела после того, как потеряла Эда. Никто из них не сказал ничего особенного — шел обычный разговор, и все же, все же... Они наконец расстались, немного смущенные, но очень счастливые незнакомцы.