На звонки соседи Шаха по тамбуру упорно не открывали. Прислонясь к обитой потертым дерматином двери, Строкач прислушался. Тишина. Автоматически, ни на что не рассчитывая, подергал ручку запора. За этим и застал его степенный, с простодушным, мягким лицом старший лейтенант. Не надо было быть большим физиономистом, чтобы опознать в нем издерганного бесконечными неприятностями и ненормированным рабочим днем участкового.
— Так вы ж его увезли, товарищ майор, Пугеня моего шалавого. Чувствовал, не доведет это до добра… Спортивная звезда! Разве я не сигнализировал? Так мне в ответ: «Что ты на него взъелся, нет фактов…». А какие еще факты: труп, что ли, как сейчас? Откуда все эти тысячи, чтобы так жить?
— Так это квартира Пугеня?
— Ну. А рядом — дружка его, которого убили, тот еще похлеще. Давайте посмотрим.
Сгорающие от любопытства понятые проследовали в квартиру Пугеня, замок которой легко уступил невзрачному ключику из увесистой связки, угнездившейся под полой махрового халата между раскинутых ног Шаха.
В отличие от «шахской роскоши», у Пугеня царила спартанская простота, доходящая едва ли не до аскетизма. Шведская стенка, велотренажер, штанга и гантели, болтались нунчаки на трехстворчатом зеркале — все говорило о целеустремленности хозяина квартиры. Компактный черный телевизор «Сони» слепо взирал на незваных гостей пустым экраном — но и его нельзя было счесть излишеством. Напротив, словно в ожидании чего-то интересного, восседал огромный, едва ли не метровый мохнатый мишка, к его брюшку прислонилась пожелтевшая открытка: «Лешеньке от мамы…»
Решительно миновав комнату, Строкач оказался на балконе — точной копии только что обследованного им. Те же рамы, голубизна зеркальных стекол, та же, что и с противоположной стороны, темно-красная обшарпанная фанера, загнутые гвозди, криво вбитые в неровно притертые деревянные пробки. Наверняка куча обрезков со стороны балкона Шаха представляла большую преграду для решившего пропутешествовать из квартиры в квартиру.
Осмотр жилья также не порадовал. Ничего проливающего свет на преступление — ни ценностей, ни наркотиков, ни оружия, если не считать всерьез таковым палки на веревке. При этом в соседней квартире многократно стреляли, чему свидетельством — ранение Пугеня.
Умеренная сумма денег, приземистая арабская кровать, два совершенно банальных кресла и полное отсутствие каких-либо продуктов, за исключением, пары пачек превосходного чая — початой и нераспечатанной. Все это скорее напоминало освобождающийся номер в гостинице для спортсменов, чем утопающее в роскоши гнездо преступного элемента…