Вытянутый вместительный зал «Погребка», отделанный с претензией на старину, случайные посетители избегали. Или наоборот, сам «Погребок» не жаловал их. Понятно, мающемуся похмельем, рвущемуся к стойке двинуть рюмку поддельного коньяку, безразлично, что там за тугие бицепсы и стриженые головы сдвинулись за столиками. Любителям же посидеть с девушкой за бокалом шампанского и тающим мороженым следовало поискать иной уголок. Впрочем, человек неглупый, случайно забредший в это заведение в центре города, мог моментально сориентироваться.
Холеного бармена Вову, за дородность и толщину усов прозванного Бульбой, однообразие состава посетителей не беспокоило. Качество публики компенсировалось количеством выручки. Братва, не имеющая привычки жаться от зарплаты до зарплаты, платила щедро, выкладывая за «поздний завтрак» столько, что хватило бы студенческой парочке на полмесяца.
Рухлядко, небрежно кивнув Бульбе, миновал стойку. Уважительное отношение к Шаху грело и его помощников. Лица сидящих не расплылись в блаженстве, как если бы вошел САМ, но и не насупились. Вполне достаточно для приветствия. Тянуть Шурик не стал, понимая, что еще немного — и он просто не отважится выговорить такие нелегкие слова. А надо. Иначе зачем было вообще сюда приходить? Недобрую весть лучше принести самому, если не хочешь, чтобы твою судьбу решали за твоей спиной.
— Нету, ребята, больше Шаха. Сегодня утром кончился.
Все. Рухнуло. Повернулись в изумленном оскале лица. Мрачно ожидают пояснений — непонятного, угрожающего, страшного для них.
— Так-таки взял и кончился? Сам? А, может, кто подсобил? Плохо, очень плохо. Я не за деньги. На этом свете нам хватит… Или я ошибаюсь, и Шах скончался от триппера? Если так, то в самый раз. Как раз собирались его на беседу пригласить… Что молчишь? Говори, пока дают!
Щуплый седой Валера Короб, татарин, давно уже утративший все приметы национальности, за свои сорок лет уголовного стажа навидался всякого. За словом в карман не лез, как и за бритвой. Впрочем, за столом все, наверное, были с припасом. И не потому, что опасались друг друга. Ведь жизнь не кончается с застольем, а на улице сейчас только наивняк таскается с пустым карманом. Таких здесь не держали. Травоядные пасутся в других местах.
Шурик впервые в жизни ощутил, что при всей своей известности среди блатных в городе, он, в сущности, — всего лишь нахватавшийся краев пацан, выбившийся в верхи благодаря покровительству Шаха. И без него — сущий кролик среди этих привыкших буквально ступать по трупам зверюг, сладкая, уже наполовину в пасти, конфетка…