галера, на две тысячи имперских локтей было оцеплено личной охраной Самодержца.
Официальная версия отбытия Санахта гласила: «Владыка впал в печаль. В сильную
печаль. Воплощение божественного Шу будет утешаться охотой на леопардов и пирами
со друзьями в объятиях девственниц из Сарепты и мальчиков из Димашка. Присутствие
жрецов, столпов государства, на этой охоте и пирах – будет тяготить Императора, и
мешать отвлечься». Для большей доходчивости, каждому жрецу, по традиции входящему
в окружение владыки, вместе со свитком из особой, «императорской» хлопковой бумаги, в котором говорилось о причине отъезда Санахта, прилагался остро отточенный
бронзовый нож. На его лезвии умелой рукой дворцового оружейника была выгравирована
надпись: «Воля воплощения Шу – священна. За ослушание – смерть».
Однако жрецы не были бы жрецами, если бы они не имели глаз и ушей среди самых
близких друзей Владыки. Поэтому в этот же вечер, вместе с караваном, ушедшим за
провизией в Хут-Ка, несколько человек, совершенно незнакомых друг с другом, везли с
собой маленькие листки, на которых коротко описывалось, чем занимается Император.
Через пять дней эти листки оказались в руках жрецов главных храмов столицы Тукана.
Почти все они, прочитав послание, просто пожали плечами на очередное чудачество
самодержца. Ну, подумаешь, устроил очередную оргию на боевой галере с друзьями. Ему
самое время сейчас беситься. Молод Владыка и кровь горячая. Пожали и забыли, занявшись более насущными делами по управлению государством.
Только два человека в Хут– Ка– верховный жрец храма Тира – Нахти, и верховный жрец
храма Бога смерти Сешта – Ако, прочитав послание, стали немедленно действовать.
Нахти доподлинно знал, зачем на берегу, напротив места отплытия боевой галеры
приказал вкопать Санахт гладко выструганный столб высотой в двадцать ксилонов из
либанского кедра и аккуратно разметить его красной и белой красками. И почему галера, взяв курс на север, отплыв на пять тысяч имперских локтей от берега, повернула назад, при этом останавливалась через каждые сто каннов, по приказу капитана.
Еще раз, внимательно прочитав послание, верховный жрец Тира, поднес листок бумаги к
огню светильника, постоянно горевшего в комнате храма, которую жрец использовал для
секретных встреч с проведчиками. Дождавшись, когда донос догорит до конца, Нахти
хлопнул в ладоши. Спустя мгновенье на пороге комнаты появился начальник тайной
службы храма. Опустившись на колени и глядя в пол, тот тихо, но отчетливо проговорил:
– Я здесь, мудрейший. Указывай.
Нахти, глядя не мигающим взглядом на огонь светильника, приказал: