Они играли в кубики. Мне казалось, что это была одна из самых прекрасных девочек, каких я только видел, особенно красивы были ее сильно вьющиеся светлые волосы — непонятно даже, что с ней могло быть не так. Она выглядела, как обычный ребенок, и я не мог представить себе, что может быть неладно с таким очаровательным созданием[12].
Оттуда мы прошли в другую комнату, которая, очевидно, была спальней миссис Дитрих. Она рассказала мне о том, что познакомилась в Цинциннати с мистером Уильямом А. Вилгусом, который и рассказал им о том, что я способен делать, и посоветовал им обратиться к мистеру Лэйну. Я знал мистера Вилгуса очень много лет. Он часто бывал на ферме, когда я жил там у бабушки, или проезжал рядом во время охоты. Я общался с ним тогда, и до сих пор у меня стоит перед глазами картина, как он подстрелил птицу на охоте. Он выказывал живейший интерес ко мне, пока мы были знакомы. Когда я потерял голос, он попросил президента Колледжа Южного Кентукки дать мне возможность обучаться и обещал взять на себя все расходы. Я не принял этого, чувствуя неловкость от того, что мне придется ходить в класс, не имея возможности говорить, из-за чего учителям пришлось бы обращать на меня особое внимание. Возможно, это была реальная возможность, которую я упустил. Мистер Вилгус оставил свое состояние детям Хопкинсвилля, завещав потратить его на создание детских площадок и их содержание.
Госпожа Дитрих спросила, не смогу ли я попробовать помочь их маленькой девочке. Я снял пальто, ослабил воротник и галстук, лег на кушетку в ее комнате и ввел себя в то особое состояние, которое я использовал, когда делал чтение для себя, и заснул. Когда я снова пришел в сознание, я увидел отца и мать девочки в слезах. Мать положила мне руку на плечо и сказала: "Вы первый за многие годы дали нам надежду".
Их дочь играла с куклой, когда возникла первая судорога. Поначалу она обращалась к этой кукле и отличала родителей одного от другого, а также узнавала других обитателей дома[13].
Что я чувствовал, когда говорил о том, что случилось с девочкой? Никто не мог ничего сказать, поскольку я знал то, чего не мог знать. Я уже говорил, что не обладал знаниями в физиологии, анатомии или гигиене, не говоря уже о сложных заболеваниях разума. Однако что тогда это было? Неужели это исполнялось обещание, данное мне когда-то давно на лесной поляне? Если да, то кто был источником — мистер Лэйн или я? Я не чувствовал себя достойным такого доверия, если это был дар. И что мне с этим делать?
Несколько лет спустя меня навестила Эйми, мне кажется, я никогда не видел более симпатичной девушки. В то время ей уже было лет шестнадцать-семнадцать.