— Да, ладно тебе. Можно подумать, что одна только я из этого леса вылезла? У тебя, что же ни разу не было повода или желания с девочкой пробовать? А ты знаешь, как это приятно?
— А ты к чему это? Коза блудливая! Так, давай колись и только без врак мне.
— А может тебе не понравиться, что я тебе расскажу, тогда как?
— Да, ладно. О чем это ты мне такое расскажешь, что мне не понравится? Будто я не знаю, что бывает по жизни? Тем более с такими козами блудливыми.
— Знаешь, я тут говорить не хочу, давай на воздух выйдем. Я хочу закурить.
— Что это так? Ты же ведь не куришь?
— Это сейчас я не курю, а раньше курила. Все тянули и я вместе со всеми. Так и к этому пришла, вместе со всеми.
— К чему ты пришла? Что–то я не пойму?
— Хочешь знать?
Я головой киваю, хотя, по правде сказать, внутри у меня какой–то холодок пробирает. Но проклятое бабье любопытство?
Что–то напустила она на себя такое, думаю, но мне интересно. Вот же думая, какие мы бабы, пока все не разузнаем, то нам и не отцепиться. Все нам надо разузнать, а еще лучше, чтобы все и с подробностями.
Зойка сидит рядом и аккуратно дымит. Стрельнула сигаретку у дневальной. Мы с ней довольно далеко ушли и сели на лавочку, в кустах сирени. При этом я как–то сразу встрепенулась. Подумала еще, что это она меня сюда притащила? Ну, точно начнет мне рассказывать, а потом полезет со своими целованиями. Я от такой перспективы общения сжалась вся и собралась внутренне. Сама себе до сих пор не могу ответить, почему я с ней так.
Это что же, от того что вместе все время? Ну, так я и с другими вместе. Мы ведь так и живем и ничего, не только не обижаемся, но и не влюбляемся. Ведь, нам мальчишек наших хватает. Бери, не хочу. Любых! Стоит только, нет, не пальчиком поманить, а только взглянуть, чуть дольше на кого–то из них, как он уже раз и у твоих ног. Причем выбирай, любого! И черненьких и беленьких. Любых и ведь все доступно! А тут что–то не так с ней. Интересно, о чем это я от нее услышу? Наверняка о том, как она с девочками…
— Меня взяла, и сделал из меня такой, женщина.
Я от неожиданности, даже замерла. А она продолжает, глухим и тихим голосом, сильно затягиваясь с каждой новой фразой. Вот вспыхнула сигарета, и я сбоку вижу, как напряжено ее лицо. Она так и сама вся, напряженно смотрит в одну точку, как мне показалось. Только затяжка я опять вижу, что она все в одну, только ей видимую точку уставилась.
— Пальцем.
— Что пальцем? — Не поняла о чем это она.
— Пальцем, меня женщиной сделала.
— Как это? — Невольно вырывается. — Так разве же так можно?