— Все, теперь сс… и спать! Завтра во всем разберемся. Ну, куда ты? Сказали же — на банку! Ну ладно, давай ты первая, я отвернусь, раз стесняешься. Ну, что ты, присаживайся и давай уже…
— Что, уже? Молодец, а как ты так стоя? Молодец! Я вот…
Так, теперь вот что, ноги свои оботри о тряпку и раздевайся, вместе уляжемся. Я тебя к стенке, а сама с краю. Ну, что ты ждешь, давай уже, а то я замерзаю.
Пришлось Борьке срочно стягивать с себя колготки, остатки юбки и… Рука не поднялась снять блузку. Почему–то ему не хотелось сейчас, чтобы она, его проводница разоблачила с переодеванием. Он шагнул за шторку и полез так, не снимая ничего больше, на холодную и продавленную постель уже плохо соображая от всего с ним происходящего и того, что приключилось с ним за сегодняшний вечер.
Последнее, что он успел отметить, что она горячая, теплая тяжело легла, привалилась, прижалась к нему со стороны спины, обхватив за бедро, и прошептала, целуя в шею.
— Спасибо тебе! Я бы точно влипла в плохую историю без тебя,…Спим, я завтра без тебя никуда не пойду.…С утра юбку твою приведу в порядок …
Потом замолчала и еще что–то промямлила засыпая. И Борька, удивляясь себе, вдруг провалился за ней следом, улетая в какое–то спокойное и счастливое пространство рядом с теплым телом незнакомой и такой приятной женщины…
— Не вставай! Лежи, я сейчас! — Сказала она и тихонечко выскользнула из–под одеяла.
Он видел ее тело в сорочке и как она, поправляя на ходу завернувшийся край ночной рубашки, вышла.
За маленьким, низким окошечком серело. А тело и особенно лицо все еще ныло и как–то тревожно болело. Но при всем том, общее состояние, и он это тут же отметил, улучшилось и значительно. По крайней мере, он это почувствовал, немного сморщив лицо, которое уже так, как вчера, не болело.
Он отвернулся и от осознания своего нынешнего состояния принялся прислушиваться. Сначала он услышал приглушенные голоса. Но то говорила она и так тихо, что он как ни прислушивался, а все никак не мог расслышать, о чем она говорила. Потом он слышал какие–то звуки, как будто бы кто–то передвигал стулья, что–то перетаскивал, открывал створки каких–то неведомых ему шкафов, а потом…
Потом он даже сжался, когда услышал за тоненькой занавеской.
— Я тихонечко, можно.…Чей–то голос тонкий и женский.
— Нет! — А это ее. Сразу же отличил он по интонации и тембру.
Потом другой голос.
— Дай хоть краешком глаза.…А она красивая?
— Нет! Я сказала, нет! Тише вы, дуры, разбудите мне девочку.
И почему–то засмеялась очень тихо, прыская, и за занавеской, которая угрожающе обозначила чью–то фигуру, тоже тихонечко прыснули сразу в два голоса.