— Она,… она… Ее ищут и меня,…меня, могут….
— Что ты болтаешь, дура, кому ты нужна?
— Нет, я знаю, они могут, они все могут! — Запричитала проводница, вспоминая не такие уж давние разборки в своем вагоне между бандитами.
Вот так Наташку сняли с поезда и отвезли в больницу железнодорожников. А в последнее мгновение проводница выскочила и всунула ей под руку сумочку с деньгами. И хоть ей так хотелось оставить ее при себе, но уж больно страшно было потом работать и ждать возмездия от бандитов за украденные деньги у жены олигарха! И она в последний момент избавилась от искушения, вздохнув с облегчением, и как бы оправдывая свою нерешительность, довольно громко сказала:
— Девочки у меня…
Услышали окружающие и санитары, при этом подумали, что она потому так, что жалеет свою пассажирку.
Добрая женщина! А ведь говорили, что все проводницы.… Эх, да чего там! Злые люди и не чуткие, а вот эта?
Потом, после рейса, ее при всех хвалили и ставили в пример. Сам начальник узла, выступая, говорил ее товарищам:
— Молодец! Вот что значит специалист своего дела! Вот как надо работать, товарищи! Не просто перевозить пассажиров, а, можно сказать, к нему в саму душу заглянуть! Нет слов!
Молодец, что увидела, что спасла молодую женщину и проявила при этом мужество и героизм! Так надо держать, товарищи! Молодец! Будем выдвигать тебя на бригадира!
И пока Наташку вот так вытаскивали из вагона, из цепких когтей смерти, мы вернемся к ее первому мальчику, с которым она когда–то забываясь от счастья, впервые целовалась на берегу прекрасной и плавной реки.
Попытки вернуться к волнующему образу
Борька успевал, более того, он сразу же выделился среди первокурсников училища своим умением извлекать из инструмента волшебные и мощные чарующие звуки. За что сразу же получил кличку- Гений. Стоило только ему настроиться, войти, в какой–то ему одному известный образ, как от его инструмента словно широкой и набегающей волной начинала разливаться волшебная, завораживающая музыка.
Его пытались расспросить, просили показать, как у него так получалось, но Борька отмалчивался или говорил нехотя, что так у него оттого, что он просто умел настраиваться на исполнение произведений, включаться и чувствовать образ, питающий композитора при написании музыки.
Какой образ, чей? Для многих это оставалось загадкой, несмотря на то, что по музлитературе и истории музыки они проходили жизнеописания композиторов и знали о музах, питающих тех в далекие и не очень далекие времена. Но ни у кого так, как у Борьки все равно не получалось. И сколько ни пытались в училище, так и не разгадали секрет такого удивительного и трогательного звучания инструмента в борькиных руках. И ему стали завидовать…