Зато если император попробует взяться за меня всерьез, его ждет крайне неприятный сюрприз. Почти вся имеющая ценность недвижимость, включая огромные земельные владения, за исключением вот этого самого дворца в Царицыне и парочки домов в Москве, а также в Киеве и Петербурге, принадлежит отныне по документам совсем иным людям.
— Кто со мной честен, того и я уважаю, — сказал я. — Как сказано в Священной книге: «Не делай того другому, чего не хочешь сам получить». Или не так? — переспросил я, заметив мелькнувшую на лице собеседника тень. — Ну извини, дословно не упомню, но общий смысл наверняка верен.
— А ты в Бога-то веришь? — с жадным любопытством спросил он.
Не нравится мне этот разговор, и чем дальше, тем больше. Но правду я все же скажу. Иногда это лучше бесконечного красивого вранья. Старый стал, иногда хочется открыто высказаться, а даже Софье не всегда можно открыться. Да и учует Вахтин уклончивость. Тоже матерый волк и людей хорошо видит. Жизнь мне дали напрокат, и пользоваться одному себе на благо — с души воротит.
— Я верю в высшую сущность, — сказал я предельно честно, — которая станет нас судить потом. А здесь, на Земле, эта сила не вмешивается. Потому просить о помощи бессмысленно. У человека есть свобода воли, и он сам решает — помогать другим или резать соседа. Можно обращаться к Нему в любом месте и в любое время на родном языке. И не важно, как ты его называешь. И без разницы, произносишь Исус или Иисус, двое- или троеперстие творишь. Главное, на что направлены твои побуждения. Потому не стану я преследовать любое направление религии до тех пор, пока на пользу государству. Молись, как тебя устраивает. Но другим не указывай и в тарелку с указаниями, что можно и что запрещено, не лезь! Божественные откровения никогда не воевали и не воюют между собой, кто бы ни говорил обратного. Воюют догмы, созданные людьми. Если тебя в моих словах что-то отвращает, — добавил я после паузы, — порог вон там. Уходи и не возвращайся.
— Напротив, — довольным тоном сказал Семен, — вот теперь я понял. Ты к суду божественному готовишься и вечно просчитываешь, в какую чашу весов поступок добавится. Хороший он или плохой? Тяжело так жить, — вздохнув, явно посочувствовал он. — Без надежды на прощение слабого. Один окончательный и справедливый Судия.
Интересные он выводы сделал из сказанного, обалдеваю. Прямо на ходу изобрел концепцию равновесия. Это же ересь натуральная!
— Всегда помнить, сколько плохого и хорошего совершил, и не от души творить, а потому что важно. И ведь государственная должность заставляет принимать решения неоднозначные. Этому поможешь, того обидишь. Нам руку протянул, православные возмущены. И что важнее, где выгода больше?