– Где няня и кормилица? – тихо рыкнул хозяин дома, едва она успела выйти, и младенец мгновенно отозвался на этот вопрос жалобным всхлипом.
– Понежнее разговаривайте, дорин Тайдир, когда дите на руках держите, – с притворной лаской посоветовал Берт и продолжил тем же елейным голосом: – Кормилица уже три дня как сбежала, а няньку я выставил. Не видите, какой свинарник из детской комнаты устроила? Да и груба не по годам.
– Не бери на себя лишнего, Берт, – не выдержав, отозвалась из умывальни Лиарена. – Я сама ее выгнала, сама и отвечать буду. Лучше отнеси пока еду в мою столовую, а в корзину составь грязные рожки, я их потом замочу тут в тазу.
Она ополоснула в последний раз рожок и направилась в детскую комнату. Ниверта там уже не было, видимо, ушел через комнаты кормилицы, а дорин метался по комнате широкими шагами, все сильнее потряхивая сына, и донне хватило одного взгляда на его свирепое лицо, чтобы понять, в какой он ярости.
– Тайдир, – мягко позвала донна, – не нужно так его трясти… посиди минуту спокойно, я сейчас молоко перелью и заберу Карика.
Дорин раздосадованно глянул на девушку, но она уже невозмутимо достала из миски стакан с молоком и поболтала, перемешивая. Потом немного плеснула на ладонь, чтобы тут же по-собачьи слизнуть, и, удовлетворенно кивнув самой себе, бережно перелила теплую жидкость в рожок. Отставила его в сторону, ловко вынула растрепавшийся сверток с малышом из рук дорина и, прижав к груди, устроилась в кресле.
– Берт, давай рожок, – торопливо оправляя племяннику пеленки, шепнула донна верному слуге, и тот мигом вложил ей в ладонь теплый сосуд.
– Держите, донна Лиарена… – Берт на миг смолк, умиленно глядя, как жадно присосался ребенок к носику рожка, крепко вцепившись в него крошечной ручкой, потом тяжело вздохнул: – Изголодался-то как, бедолага!
Дорин резко развернулся и вихрем вылетел из детской, на этот раз выбрав выход через комнаты прислуги.
– Устраивайся пока в тех спальнях, – решила донна, придерживая рожок, чтобы малыш не захлебнулся. – Вряд ли он найдет среди ночи кормилицу. А если и приведет, не страшно, у себя в столовой на одну ночь ее поселю. Неизвестно еще… примет ли Карик мамку после рожка.
Последние капли молока малыш досасывал, сонно прикрыв глазки, а потом сразу уснул, не обращая никакого внимания на почти незнакомые руки, бережно заворачивающие его в свежую пеленку.
А Лиарена, прижав к груди неслышно посапывающий сверток, некоторое время задумчиво бродила по детской, рассматривая грязную посуду и объедки и хмурясь все сильнее. Оставлять тут Карика ей казалось почти преступлением, а браться за уборку не осталось никаких сил.