В этот раз туманный путь показался Лиарене еще более темным и коротким. Всего секунду назад она шептала обнимавшей ей Дильяне слова утешения, а сейчас, увлеченная твердой рукой Ильтара во вспухший посреди комнаты мрак, уже стояла в собственной столовой и слышала через распахнутые настежь двери в детские комнаты встревоженные голоса своих помощников.
– Иди туда, – мгновенно что-то сообразил маг, – а я пойду найду дорина и приведу сюда.
Спросить Ильтара, зачем ей сейчас нужен тут дорин, Лиарена не успела: магистр покинул комнату так же стремительно, как делал выводы и принимал решения. Донна только успела проводить его взглядом и ринулась в другую сторону.
– …а я говорю, нужно подождать, – упрямо доказывал кому-то Берт. – За один день никуда не опоздаем. Монстры пять миль за сутки не пройдут, а на перекрестье он теперь заставу держит.
– Вот только спорить с ним сейчас бесполезно, – негромко отвечала ему Устина. – Не видишь, как разъярился? Даже Ниверт боится близко подходить. Не помню, когда еще его таким видела… Хуже, чем в тот день, когда монстры обоз сожрали. Мы ведь вторым ехали… слава богам, с нами маги были. Если бы они не кинулись, никого бы не осталось. Вот и боюсь, как бы он из-за нее насовсем с ними не рассорился.
Лиарена, невольно застыв при упоминании известного ей горя Тайдира, услышав последнее, от неожиданности даже задохнулась от возмущения, но следующие слова преданного слуги доказали ей, как мало еще донна знает своих единственных друзей в этом доме.
– Не рассорится, – тяжело вздохнул Берт. – Он у нас не дурак и не выскочка-краснобай вроде дорина Елимана. Знает цену мажьей помощи, сам небось не первое лето с магами плечом к плечу стоит. Но отругать не забудет и донну назад потребует, в этом я даже не сомневаюсь.
– О чем у вас разговор? – нашла наконец в себе силы отлепиться от стены Лиарена и шагнула из полумрака спальни в детскую. И тут же застыла в недоумении, рассмотрев узлы и сундуки, в которые слуги складывали многочисленное приданое племянника. – А чем это вы заняты? И где Карик?!
– Так спит же в вашей комнате, – изумленно вытаращился на нее Берт и тотчас встревожился: – Неужто вы его не заметили?
– Там темно, – обмирая от нехорошего предчувствия, пролепетала донна и опрометью бросилась назад в свою комнату. Но, едва оказавшись у кровати, резко замерла и прижала к груди руки успокоить сердце, бившееся о ребра, как после бега вверх по лестнице. Ребенок безмятежно спал между пышных подушек, полускрытый ночной занавесью, и тихое умиление, вспыхнувшее в душе донны при виде бледной улыбки, гулявшей по его личику, подтолкнуло ее ближе. – Малыш мой… как же я испугалась!