Маша всякий раз одергивала ее:
– Держи характер. Принесет. Никуда не денется.
Они спустились вниз. Граф подошел, когда уже поезд наезжал на платформу:
– На. Дальше сама. Мне в другую сторону.
– Спасибо, что поднес. До свидания, Лева.
Руку она, наверное, все же немного потянула. Пластиковый кейс был небольшой, но тяжелый, и тащить его было неудобно.
Дома Маша выложила свою ношу на письменный стол. Слава богу, нигде не треснул. Она раскрыла замки и откинула крышку. На ложе из учебников и тетрадей отдыхал натуральный красный кирпич.
Маша наклонилась над раковиной в школьном туалете и, зажмурив веки, брызгала в лицо холодной водой, приводя себя в чувства. Вчера (собственно, сегодня) она заснула в начале третьего: закопалась в информатике, застряв с языком Ассемблер, на котором уже сегодня надо было писать программы, а она только-только добыла справочник и учебник. Весь первый урок предательски слипались глаза. От холодных брызг по телу пробегала дрожь, зато сонливость отступала. Она попыталась распрямиться, но свисающая коса, за что-то зацепившись, застряла. Маша попробовала высвободить на ощупь волосы и наткнулась на чью-то ногу, прижавшую косу к умывальнику.
– Ой, девочки, осторожно. Здесь моя коса.
Маша заставила себя разлепить глаза и разглядела, как Зинка выставляет мелкую девчушку класса из седьмого, красившую глаза перед зеркалом, вон из туалета и зачем-то подпирает дверь изнутри шваброй. Не поднимая головы, Маша могла увидеть совсем немного, но в девице, прижавшей ногой ее волосы, она опознала одну из вчерашних куривших на улице одноклассниц. Она хотела отстранить ее, но в этот момент кто-то крепко схватил ее сзади за руки.
– Девчонки! Вы что?! – Маша еще не испугалась, потому что не могла понять, что происходит.
Зинка развернулась к Маше:
– Ты, потаскуха питерская, эти штучки здесь брось. А то покатишь живо назад, откуда ты такая шустрая прибыла. Тут только наши мальчики. Твоими здесь и не пахло. Если так жеребца хочется, вон можешь Лошака захомутать. Разрешаю. Хорошо поняла?
– Не собираюсь понимать, – Маша дернулась, но только вскрикнула невольно от боли: сделать ничего не смогла.
– Ну, придется тогда глупенькую поучить уму-разуму. Девочки, обратим беспутную в монашки. Пусть замаливает грехи.
Что-то сверкнуло в руке у Зинки, и Маша скорее догадалась, чем разглядела – ножницы.
– Посмотрим, кто теперь на тебя позарится…
В этот момент кто-то попытался попасть в туалет. Швабра устояла.
Зинка на какое-то время застыла, задавая паузу, но, успокоившись, вновь повернулась к Маше и подошла вплотную. Та, что держала ее сзади за руки, до боли стиснула Маше запястья. Она рванулась, уже не обращая внимания ни на рвущиеся в корнях волосы, ни на вздернутые вверх выкрученные руки, но только еще отчетливее ощутила свое бессилие.