На следующий день, когда мы с отцом сидели за уроками в лоджии, мы услышали топот и грохот – мама вместе с Иделлой украшали дом.
– Может, им нужна помощь? – поинтересовался Сэм, держа палец на странице, чтобы не потерять место, где он остановился.
Отец оставил его вопрос без ответа, а я продолжила читать: мы занимались моей обожаемой мифологией. Эти веселые боги на своих небесах приводили меня в восторг. Читать мы должны были про себя и не переговариваться. Отец строго следил за соблюдением этого правила, настолько строго, насколько он вообще способен быть строгим.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с Сэмом. Он бесстрастно смотрел на меня. Я опустила глаза и вернулась к мифу о Нарциссе.
На мне было старое мамино платье – хлопчатобумажное, с квадратным вырезом. Оно было мне свободно и болталось на моей фигуре. Для своего возраста я была среднего роста, но очень худой. Поскольку я редко видела других девочек моего возраста и могла по-настоящему сравнивать себя только с мамой, я не осознавала, что по достижении определенного возраста девочки не превращаются сразу в женщин, а проходят через промежуточный период неуклюжести. Возможно, я даже не замечала этого. Я носила старые мамины домашние платья, потому что чувствовала себя в них более взрослой.
Отец закрыл книгу, давая понять, что урок окончен.
– Хорошо, – произнес он, – вы можете заняться другими, более важными делами. Например, помочь маме.
Он улыбнулся. Мы с Сэмом встали. Я подошла к отцу и, прежде чем выйти из комнаты, поцеловала его в лоб. Наклоняясь к нему, я ладонью прижала платье к груди. Наполовину девочка, наполовину женщина.
* * *
Позже я помогала маме оборачивать рождественской зеленью перила веранды, а затем украшать окна. Солнце стояло в зените. В тот день оно палило нещадно как никогда. Мне было очень жарко, собственная кожа казалась мне чересчур тонкой, подмышки и лоб были мокрыми от пота. Мама все делала быстро и старательно. Папа говорил, что она умеет работать лучше любого мужчины. Мама все чаще привлекала меня к работе по дому. Она говорила, что я должна всему научиться, что ведение домашнего хозяйства – это искусство. И, конечно же, я не возмущалась вслух: мы никогда не оспаривали распоряжений родителей, особенно если они исходили от мамы.
Закончив, мы вышли на лужайку перед домом и залюбовались делом своих рук. Мама всегда любила этот момент – накрыв праздничный стол, она пару минут его разглядывала, восхищаясь его красотой, любуясь изящными блюдами и накрахмаленными салфетками.
– Это похоже на брови, – заметила я, кивая на гирлянды над окнами. – Густые брови. Как будто дом за нами наблюдает.