Жанна уже давно тихо плакала и лишь повторяла себе, что Мария все равно была счастлива те несколько лет, когда они с Максимилианом были вместе, как не были счастливы многие, что прожили длинную жизнь бок о бок с постылым супругом. И душа ее на небесах, где нет горя. И она продолжилась в детях. И все равно невыносимо все это слышать.
А рыжий пират задумчиво спросил:
— Почему же Максимилиан Австрийский согласился на брак дочери с дофином?
— А он не соглашался, — заявила баронесса. — Он-то как раз тоже был против, но те же гентцы после смерти герцогини практически конфисковали ее детей и, сговорившись с нашим королем, самостоятельно приняли решение выдать ее за дофина. Отец пытался отбить собственного ребенка, когда кортеж с трехлетней Маргаритой направился во Францию, но сил у него было меньше, чем у городов, и он потерпел неудачу. Теперь ему вернут дочь, десять лет спустя. Будет ли Австрийский дом любить после этого дом Французский, какие бы выгоды не предлагал союз двух государств, не знаю, не знаю…
И проголодавшаяся за время рассказа баронесса де Шатонуар накинулась на окорок.
Рыжий пират встал, поправил поленья в камине, чтобы лучше горели.
— И все-таки очень странно находиться сейчас в месте, где сосредоточена французская власть, — заметил он. — Как-то необычно. Наверное, только нахождение при папском престоле дает еще более необычные впечатления.
— Поскольку я бывала и там, и там, — гордо заявила баронесса, — то скажу, что здесь мне нравится больше. Вы не представляете, какой роскошный завтра будет бал. С одной стороны — немноголюдный, поскольку, слава богу, сейчас здесь только избранные, но, с другой стороны, буквально каждый будет на виду! И у каждого — изысканный наряд. Как хорошо, что Жанна приехала вовремя!
— О да, о да, — поддакнул рыжий пират. — Исключительно вовремя. Ощущение праздника так и носится в воздухе.
— Как вы меня понимаете, господин де Сен-Лоран, — обрадовалась баронесса. — Прямо как родственная душа родственную душу.
От такого заявления даже наглый рыжий пират несколько замялся, гадая, как же побыстрее свернуть разговор двух родственных душ, ибо стало непонятно, куда он может в итоге зайти.
На его пиратское счастье вернулась-таки с кухни молчаливая камеристка баронессы. Судя по ее несколько помятому виду, веселилась она не хуже хозяйки.
— Ах, вот ты где бродишь! — накинулась на нее баронесса. — Бесстыжая, бесстыжая!
Та лишь икнула и молча присела в поклоне.
— Пойдем, разденешь меня ко сну, — командовала баронесса. — А то по твоей милости я бы всю ночь провела вот так, в кресле у камина! Разве что пришлось бы попросить господина Сен-Лорана помочь расшнуроваться…