Класс едет на день здоровья, — догадались мы. Я отвернулся к окну, папа с улыбкой вернулся к книге «Крушение империи» — воспоминаниям последнего председателя Думы Родзянко, мама начала новый рядок в своем вязании.
Но через некоторое время я вдруг заметил, что в соседнем купе происходит какое–то подозрительное движение. Мальчишки о чем–то шушукались, подталкивая друг друга в бок, и подозрительно разглядывали Митьку.
Один из них не выдержал и метнулся к товарищам в соседний вагон.
Электричка остановилась на перегоне, и в воцарившейся тишине из тамбура раздался истошный вопль:
— Парни! Айда сюда! У нас пацан из кино сидит!!
Мы вздрогнули, неприятно пораженные. Люди в электричке стали оглядываться по сторонам, высматривая, о ком идет речь. Вскоре оказалось, что в вагоне не так мало людей, запомнивших классного философа и резонера из гроссмановского фильма.
Папа побледнел и свирепо уткнулся в книгу. Мама закашлялась и принялась шарить в сумке, как будто ей срочно потребовался носовой платок.
И только Митька продолжал, как ни в чем не бывало, рассеянно обозревать пейзаж за окном. «Узнали? Что же тут поделаешь?» — говорил его вид. Тяжкое бремя популярности приходится нести всем артистам.
И это было только начало.
Еще через два дня папа пришел с работы совершенно обескураженный.
— Что случилось? — у мамы упало сердце: ожидали решения аттестационной комиссии в Москве о присвоении ученого звания, «черный рецензент» тянул с отзывом на последнюю книгу — плохим новостям было откуда появиться.
— Наш начальник факультета, генерал Астрахан… Ты знаешь его…
Папа, как был в шинели, опустился на табурет в кухне.
— Что такое? — как можно спокойнее поинтересовалась мама, присаживаясь рядом.
— В высшей степени уважаемый человек… В прошлом — боевой летчик… Одним словом… Вызвал сегодня меня в кабинет… Об одном спросил, о другом, как учебник двигается, как лекции. Я вижу, он на себя не похож, мнется… И знаешь, что?
— Что?
— Он попросил митину фотографию с автографом. Оказывается, его жена с внучкой собирают открытки с артистами. А тут Митя, почти знакомый… И откуда они все узнают?.. — с тоской проговорил папа.
А где–то под Новый год Митька весь день ходил загадочный и важный. А за ужином, выбрав подходящую минуту, небрежно спросил, подражая отцовским интонациям:
— Мама, у меня есть на завтра чистая рубашка?
Мы насторожились. От Митьки теперь можно было ждать всего, что угодно.
— У тебя все рубашки чистые, — осторожно ответила мама.
Митька замолчал. Бросив первый камень, он ожидал реакции.
— А что такое?