Все, от режиссера до последнего ассистента, чувствовали: получилось!
Эти минуты торжества искупали все: раздражение, нервозность, ссоры. Обидные слова прощались и забывались, настроение повышалось, окружающий мир обретал сочность и смысл.
И вот ведь штука, они выходили из дверей студии, и всамделишняя жизнь, в которую они попадали, по большей части оказывалась менее интересна и ярка, в сравнении с той, которую они только что создали своими руками. В глубинах души киношники любили настоящую жизнь меньше, чем свою, выдуманную. Без своего мира они очень скоро скучнели, начинали томиться… Им оказывались малоинтересны житейские заботы, они робели перед бытовыми трудностями. Неудивительно, что среди них было много людей неустроенных, не умеющих наладить быт, несчастных в личной жизни. Одним словом, это были люди, жизнь которых отравила роковая страсть — кино. Те, кто не заражался этой страстью, находили себе другое, менее хлопотное и более прибыльное занятие.
Потерять связь с этим миром, оказаться вдруг ему не нужным оборачивалось для этих людей трагедией.
Вблизи их жизнь вовсе не была так заманчива и ярка, как это казалось издали.
Наш Митька был любимчиком в этом мире. Он был в самом его центре, на самой вершине, всем нужен, всеми любим, всем в радость.
Его хвалили режиссеры. И ставили его работоспособность в пример взрослым артистам. Одинокие студийные женщины испытывали к хорошенькому Митьке остро выраженные материнские чувства. В разнообразных экспедициях и поездках покладистый малый Митька всегда был готов делать то, что не хотелось другим: сходить за автобусом, или принести всем чай в купе, или сбегать в киоск за водой. Кроме того, Митька никогда не сплетничал и не принимал участия в интригах — и его любили коллеги–артисты.
Митька как–то очень легко, мимоходом принимал свою популярность. Не знаю уж, носила ли эта популярность общенациональный или, скажем, общегородской характер, но в масштабах микрорайона он был звездой. Девочки в классе ссорились, если на кого–то из них Митя смотрел дольше обычного. Его школьный приятель Сундуков объявил себя митькиным адъютантом и телохранителем, дежурил на скамейке у подъезда и по собственной инициативе заносил домой его портфель, когда Митька не успевал между школой и студией. Его фотография висела на стенде «Гордость школы».
Митька только махал рукой: ну их, совсем с ума посходили!
Ему завидовали… Говорили, что ему всего лишь везет, и ничего в нем нет особенного… Мол, таких тысячи. Мол, все дело в связях, вспоминали дядю Женю…