— Послушайте, — опасливо перебила женщина, — я думаю, мир не рухнет, если вы узнаете эту фамилию не сегодня, а через несколько дней. Не так ли?
— Да вы что, полагаете, что надо позволить убийце пошастать еще несколько дней на свободе? Вы желаете выглядеть сверхпорядочной — даже неважно, если ценою еще нескольких трупов! Чего я, кстати, не исключаю… — вдруг пристально посмотрел на нее Нертов, — послушайте, если вы не желаете связываться со мной — пишите официальное заявление прокурору. Так сказать, о вновь открывшихся обстоятельствах…
А информация о «дружке мамки» косвенно подтверждалась. Еще вчера, когда старуха с первого этажа прикладбищенского дома опознала на протянутом Алексеем рисунке человека, входившего в тот роковой для Македонского вечер в парадную их дома вместе с некой шаркающей женщиной в зеленом пальто, Нертов получил подтверждение версии, поначалу показавшейся абсолютно шальной, но, после дополнительных размышлений весьма вероятной.
В одном из подслушанных разговоров Шварца с Мариной был некий намек, позволявший предполагать, что шантажист имел довольно точную информацию об убийстве актера. Причем, она была почерпнута не из газет. Угрожая Марине, Шварц сказал, что, мол, «висеть тебе привязанной как твоему Паше», при этом точно указав, как именно. Но именно это «как» нигде в прессе не проходило, сколько Нертов потом не проверял. Не упоминала об этом и заставшая мертвого Македонского свидетельница. Алексей специально ездил к ней, выяснить подробности, но та, по ее словам, опрометью выбежала тогда из комнаты, «не в силах смотреть».
Значит, у Шварца могло быть лишь три возможности узнать о такой важной детали. Первая — оперативники и прочие, сразу же побывавшие на месте происшествия (либо составленные протоколы осмотра трупа и квартиры). Вторая — сам Шварц, неким образом попавший в квартиру раньше остальных. Ну и третья — некий симбиоз первых двух, тем более, если подозреваемый, и правда, связан с правоохранительными органами. А что это означало, было понятно и без лишних комментариев…
Итак, еще за несколько дней до разговора со старухой Алексей начал подозревать, что оборотень, кем бы он ни был, может быть причастен к убийству Македонского. Он сам выдал себя той деталью. Сообразительная бабуля подтвердила версию Алексея. Шварц и некто, поднимавшийся по лестнице в квартиру Македонского незадолго перед его незапланированным возвращением, были одним и тем же лицом. Только юрист пока не понимал, какая связь существует между его отцом и любовником Марины, почему один и тот же человек фактически участвует в убийстве обоих — в одном, уже свершившемся, и в другом, запланированном? Не суть важно, что убийство это он собирается осуществить не своими руками. Но он заставляет Марину действовать — опять же от имени кого-то. Значит, был некто третий, стоявший над всей этой схваткой: тот самый, кому была выгодна и смерть актера, и смерть директора завода. Чтобы разобраться в этой «Санкт-Барбаре» оставалось немногое: вычислить Шварца, да вытрясти из него все, что он знал. Гуманность методов, понятное дело, не предусматривалась: Нертов приготовился к тому, чтобы действовать в соответствующих ситуации понятиях. И вот сейчас Алексей был так близок к тому, чтобы узнать, кто же скрывается под этим именем, и — такой облом, — сказал он сам себе.