Ему было бы лучше, если бы не было пакета с фасолью между ее руками и его окаменевшим членом.
— После столкновения с тележкой, сотрясения от цветочного горшка и острых, как иглы, щепок в трусах, я при всем желании не могу чувствовать себя распрекрасно. Почему вообще ты так громко говорила? Я так резко проснулся, что подумал, будто тут привидений уйма, пока не вспомнил, что я в них не верю.
Дестини уставилась на свои руки, словно ей было, что скрывать.
— Я читала заклинание на мир и покой.
— Господи, вот тебе и мир с покоем!
— Да уж. Так как? Голове и… всему остальному полегче?
— Намного, упертая любительница покидать все, что под руку попадется, — соврал Морган. Башка трещала так, что и танкиста бы на неделю свалила. А яйца наверняка к утру посинеют.
— Вот и хорошо, — заключила Дестини и принялась собирать аптечку, повышая в Моргане уровень страха и восторга всякий раз, когда стряхивала с его коленей очередную порцию предметов, хотя пакет замороженной фасоли защищал лучше, чем хоккейная раковина. А потом вдруг заявила: — Пойдем, поможешь мне собрать вещи и отнести наверх.
— Какие вещи? Куда наверх? Зачем? — Он пошел за ней, как пьяная утка, одной рукой прижимая фасоль к паху, а другой придерживая бобовую корону. Больной ублюдок. Ему больно, в черепе кисель, а он заведен на полную катушку. — Я тут вроде как немного ранен.
Дестини обернулась к нему. Между ее бровей пролегла морщинка. Господи, как бы ему хотелось разгладить эту морщинку поцелуем!
— Наверное, у тебя и правда сотрясение, — предположила она.
Сотрясение, наваждение, болезненно пульсирующий член — что угодно. Сейчас Морган думал только об одном — о двух словах, которые складывались в его голове в навязчивый ритм, заставляя кровь так быстро нестись по венам, что болело все тело: одна кровать.
Он знал, что Дестини злится на него со дня свадьбы Хармони и Кинга, когда у них случилось нечто, что могло привести к сексу, а он взял и просто ушел. Но если бы остался, она пришла бы в ужас от его неловкости.
С тех пор Морган избегал ее, погрузившись в изучение сексуальных практик с одной-единственной целью — затащить Дестини Картрайт в постель и удовлетворять ее до потери сознания. Но теперь, когда она была так близко, а минута, когда они останутся наедине, еще ближе, он потерял веру в свою теоретическую подкованность. Тем более после полученных «боевых ранений», которые могли привести к тотальному позору.
Факт первый: еще слишком рано.
Факт второй: ему следует настоять на своем и пресечь в корне попытку сосуществовать вместе в четырех стенах. Она так сильно его волнует, что он наверняка все испортит. В самом худшем смысле.