– Оль, а вы не топиться собрались, случайно?
– Ну что вы!
Я говорю:
– Я вас очень попрошу, – и рассказываю ей в подробностях, чего стоит избежать, на что есть намек. Объясняю, что этого можно избежать, если она все-таки, хоть немножечко, позволит себе некий люфт, гибкость и проявит осторожность. Она раздраженно, не разговаривая со мной, уходит. Мне не впервой было наблюдать, как люди ведут себя в нештатных ситуациях. Она садится к своему водителю, потом я узнаю, что она пересказала ему все, что я ей рассказала.
Проходит недели две, а поскольку многие из руководства города и администрации были моими клиентами и пациентами, то общение у нас было плотным и дружеским. И вот приходит ко мне одна из важных персон городской управленческой системы, просто не в себе, и говорит:
– Слушай, Ольгу нашли утопленной в ванной, в маленьком количестве воды, с переломанным позвоночником и задушенную. – И продолжает: – Я не могу разжать зубов просто, потому что мне аж дурно. Как это могло случиться, если у них все на охране? Она никому не открывала дверь, она была крайне аккуратной и осторожной.
Я тоже в совершенном ужасе, но понимаю, что я это видела.
Она говорит:
– Ты знаешь, она успела рассказать водителю какую-то историю, которую ты ей поведала в качестве предсказания.
Первое мое шоковое состояние не дает нормально реагировать, я молчу и только понимаю, что действительно я это предвидела и предупреждала Ольгу…
Вдруг она продолжает:
– Сергей, – мужа Ольги так звали, – не в себе, просто не в себе, я видела, он в каком-то жутком состоянии.
Она ушла, а я осталась в каком-то отупевшем состоянии.
Вдруг приходит ко мне этот Сергей, с какими-то пугающими синяками под глазами, и какое-то странное от него ощущение шло. Я, естественно, говорю:
– Сергей, вы, пожалуйста, не переживайте – ну, всякое…
А он говорит:
– Светлана, нам надо привести ее родителей, а, понимаете, у мамы эпилепсия, надо все устроить так, чтобы ничего не случилось.
Я говорю:
– Сергей, понимаете, я-то не справлюсь с эпилепсией. Вот у нас же с вами есть общая знакомая Вера – она врач, пусть возьмет с собой лекарство для купирования приступа, чтобы, если что, там можно было… – И вижу, что это воспринимается в штыки.
Но потом он говорит:
– Ну ладно, давайте. Сейчас мы за вами заедем.
Вскоре он приезжает, сажает меня в одну машину, мою подругу – в другую машину, и мы едем. Едем странно, почему-то пытаемся миновать все посты милиции, и такие все время переговоры: «Ты видишь, они там стоят, давай вот тут вот объедем». И он мне говорит такую фразу: «Ты знаешь, утром пришел…» – а у них наверху жила гинеколог, с которой Ольга все время консультировалась по поводу деторождения, ее подруга, и вот он мне говорит: «Зашел к этой соседке-гинекологу, ее не было дома, хоть кто-то бы помог, а то происходило такое… Ну, сейчас вот Ольгунчика схоронить, и в Москву…» Эта фраза меня немножечко кольнула… И тут вдруг я окончательно осознаю, что это его рук дело! У меня просто все становится на места. Мы едем дальше, и я начинаю понимать, что меня неслучайно везут куда-то…