– Они с вами здесь жили? – поинтересовалась я.
– Где здесь! – махнула рукой старушка. – Да и зачем, когда просторный собственный дом, еще от деда доставшийся. А отец Костика его перестроил, все городские удобства там были, даром, что на самой окраине, дом номер один на улице Лесной. Там-то, конечно, простор, воздух! В гостях я у них бывала, а жить к себе не звали. Зачем им старуха под носом – дело-то молодое… С другой стороны, я в своей квартире и во дворе неплохо ориентируюсь, да и помню, как все это выглядит, а на чужом месте… Ввек бы мне не привыкнуть. Только синяки бы себе набивала да людей полохала. И подружки мои здесь, я их сорок лет знаю, работали когда-то вместе – куда мне от них? А сюда Инночка с Костиком почти каждые выходные Аленку привозили, да и на неделе дочка пару раз заглядывала. Уж на что время тогда тяжелое было, а я эти четыре года, с восемьдесят девятого по девяносто второй, чуть не самыми счастливыми в жизни считаю.
Женщина смахнула набежавшую слезу. Я молчала, ожидая продолжения рассказа. Алевтина Юлиановна повсхлипывала, высморкалась в платочек, вздохнула и сказала совсем другим тоном:
– А в ноябре девяносто второго Инночку убил какой-то маньяк. Зверь какой-то мою доченьку убил!.. Костик в Перми был, на повышении квалификации, Аленка у меня, каникулы как раз перед ноябрьскими праздниками… Костик шестого вечером вернулся, а она уже остыла давно! Уж как он горевал! Говорил, что предчувствие у него было, накануне хотел приехать, да не смог. Если б, говорит, приехал, она жива была бы. Это ведь еще хорошо, что Алена у меня гостила, а то бы и ее задушил маньяк проклятый, и над ней бы надругался… – Женщина привычно утерла текущие из слепых глаз слезы. – И опять я осталась одна с двенадцатилетней девочкой. Костик, конечно, приезжал часто, без него мы бы не справились. Но года через два или чуть меньше он уехал. Вначале в Пермь, а потом в Ленинград, в Петербург, то есть. Не могу, говорит, здесь оставаться, жить в доме, где Инночку убили, чувствовать, как люди вслед оборачиваются. Здесь же все всех знают!
Но хоть уехал, а все равно нам помогал, пока Алене восемнадцать не исполнилось, переводы мне присылал почти каждый месяц. Уж не знаю, как бы мы без этих денег на мою пенсию и Аленино пособие со стипендией выжили… Так что дай Бог Костику здоровья, где бы он сейчас ни был! Вы чаю не хотите? – вдруг спохватилась Алевтина Юлиановна.
– С удовольствием. Пойти поставить? – поднялась я.
– Не надо, у меня все здесь. Вот, – она дотронулась до стоящего на столе агрегата. – Аленушка подарила, термопот называется. Круглые сутки кипяток, целых три литра. – Женщина обернулась к серванту, нашарила пачку с пакетиками чая, сахарницу, две чашки.