Мы зашли в «Чайку», и Ваня действительно озадачился:
– Зачем тебе эти наборы? – выпучил он глаза. – Их мореманам цеховики оптом заказывают. Тебе-то зачем?
– Денег предки мало дают, жмутся, – хмуро пояснил я, – а знаешь, сколько стоит вечером девушку выгулять на дискотеку во Дворце Молодежи? Ну, если не жаться, конечно? С соком манго там, бельгийскими конфетками и прочими прибамбасами? Много, причем от слова очень. Так что пора и мне вспомнить, что труд сделал из обезьяны человека.
– И что?!
– Во, посмотри рубашку, – я распахнул куртку. – Нормуль?
Гагарин с подозрением изучил, даже пощупал.
– Ну, нормуль. Хорошая. И что?
– Я сам сшил.
Ваня закашлялся.
– Врешь!
– Ха! У меня в этой области талант. Люблю и умею. Хобби такое. Так что, Ваня, будем сотрудничать дальше.
Он с большим сомнением воззрился на меня:
– В смысле, буду тебе эти наборы лейблов, пуговиц и заклепок у мореманов покупать?
– Не только, Ваня, не только. Еще ты мои джинсы сбывать будешь.
– Да меня местные за самострок… Если я попытаюсь втиснуться со своим… – он завращал глазами, не находя слов.
– Спокойствие, Ваня, только спокойствие. Не через Галёру, а дешево, через комки. За хороший процент для тебя, конечно. Я бы и сам, но у меня паспорта пока нет. Смотри, – начал делиться я своими расчетами, – я прикинул, себестоимость одной пары джинс порядка тридцати-сорока рублей.
– Себе… что?
– Стоимость всех расходуемых материалов, – пояснил я, раздраженно закатывая глаза к потолку, – джинсы я, когда налажусь, могу за вечер шить. Предположим, ты через комки будешь сдавать по сто пятьдесят. Как думаешь, будут уходить?
– Ну, если самострок не слишком палевый…
– Обижаешь. Ты не отличишь.
– Это вряд ли, – усмехнулся он, – его всегда видно.
– Посмотрим, – я демонстрировал непоколебимую уверенность, и Ваню это несколько смущало.
– Если не откровенное палево, то за сто пятьдесят через комок улетит, – подвел он черту.
– Отлично. Значит, комиссия семь процентов от цены – это чирик, материал сороковник… Двадцать тебе, устроит? С каждой проданной пары?
– И что, по двадцать пять пар в месяц будешь делать? – он наклонился вперед, словно цапля, выглядывающая в воде рыбешку.
– Разогнался. Я тебе что, раб на галере, так пахать? Три-пять в месяц. Столько мне пока хватит. Ну, по рукам? – спросил я, уже не сомневаясь в ответе.
Оставив Ваню дожевывать обед, я расплатился и ушел.
«Лед тронулся! Лед тронулся, господа присяжные заседатели» – усмехнулся я парапету канала Грибоедова и, пройдя всего несколько шагов, остановился, как громом пораженный. Между фонарными столбами, поперек дороги раскачивалась на ветру растяжка, приглашающая в «Театр Комедии» на спектакль «Разговор с Лицинием».