, меня отправили трудиться в деревню у подножия гор Циляньшань. Мне это не понравилось, на душе было погано. К тому же многого я тогда просто не понимал… В 1966 году, когда началась культурная революция, всех моих близких и родных схватили как спецагентов: отца, мать, старшую сестру с мужем, обоих братьев с женами. В общем, вся семья оказалась шпионским гнездом. И тогда я убежал…
— Убежал?
— Подделал паспорт!.. Эх! Если бы вы знали, сколько мне пришлось после этого хлебнуть горя! Несколько раз я хотел покончить с собой. Но моя смерть вряд ли подвела бы черту под моим преступлением. Я прошу вас понять меня правильно: бесспорно я виноват в том, что, подделав документ, убежал, бежал как настоящий преступник. Однако впоследствии я не совершил ничего постыдного по отношению к родине. В конечном счете я принадлежу к тому поколению людей, которое взрастил Мао Цзэдун. Здешние антикоммунисты — я имею в виду тех, кто связан с Тайванем, — решили, что я ненавижу партию, они хотели затащить меня в свои организации, но я с ними разругался: пришлось однажды даже пустить в ход кулаки, за что меня, кстати, арестовала полиция.
Ни Цзао, улыбнувшись, кивнул головой. Ему, наверное, следовало бы сказать сейчас что-нибудь вроде: «Все это в прошлом! Культурная революция поставила все вверх дном…»
— Но вы еще сравнительно молоды, здоровы, здесь вы получили степень доктора наук… — вместо этого вставил Ни Цзао.
— Собачье дерьмо эта степень! — взъярился Чжао. Его лицо побагровело.
Официант принес обжаренное тесто, политое густо-красным томатным соусом и посыпанное тертым сыром, но Чжао Вэйту даже не взглянул на тарелку. В его глазах стояли слезы. Он устремил взгляд на собеседника, будто чего-то ждал.
Ни Цзао внезапно почувствовал необычайный прилив сил. Он знал, что Чжао ожидает от него каких-то слов, будто он, Ни Цзао, мог быть для него судьей.
— «Все будущее впереди, душа человека успеет себя раскрыть» — так говорит поговорка. Китай сейчас не такой, как прежде. Уверен, что у вас еще будет возможность поехать туда и убедиться самому — изменения произошли огромные… И потом, если человек любит свою родину, он непременно сделает все, чтобы принести ей посильную пользу, где бы он ни жил!
Чжао Вэйту уже взял себя в руки, хотя его глаза еще блестели от слез. Он предложил Ни Цзао выпить.
— Кажется, господин Ши Фуган и ваш отец… — Он внезапно переменил тему разговора.
— Да, когда я еще был мальчишкой… — Ни Цзао стал рассказывать о связях, которые существовали когда-то между их семьями. Чжао задумчиво кивал головой. Когда люди разговаривают о давно минувших днях, на их лицах нередко можно увидеть выражение такой задумчивости и рассеянности.