11.45 — время, упомянутое в записке. Энтони поднялся на террасу и внимательно оглядел здание. Там царили темнота и спокойствие. «Рано же они ложатся спать, эти политиканы», — пробормотал Энтони. И вдруг он услышал звук, звук выстрела. Энтони стремительно обернулся. Звук, он был уверен, донесся из дома. Он подождал с минуту, но все было тихо, как на кладбище. Подождав еще, он подошел к одному из высоких французских окон, из-за которого донесся настороживший его звук. Он подергал за ручки. Окно было заперто. Он попробовал открыть соседние окна, все время настороженно прислушиваясь. Но ничто не нарушало тишину.
В конце концов, решил он, ему просто послышалось. А может быть, это стрелял в лесу какой-нибудь браконьер. Разочарованный и раздосадованный, он повернулся и пошел назад через парк.
Отойдя немного, он еще раз обернулся, и в этот момент в одном из верхних окон вспыхнул свет. В следующее мгновение свет погас, и все опять погрузилось в темноту.
Инспектор Бэдсворти в своем кабинете. Время — 8.30 утра. Инспектор Бэдсворти — высокий, полный человек с тяжелой, размеренной походкой. В минуты профессионального напряжения склонен к одышке. В присутственном помещении — констебль Джонсон, новичок в полиции. У него всегда какой-то простодушно-удивленный взгляд, придающий ему сходство с только что вылупившимся птенцом.
Телефон на столе резко зазвонил, и инспектор со свойственной ему тяжеловесной медлительностью, снял трубку.
— Да. Полицейский участок Маркет Бейсинг. Инспектор Бэдсворти. Что?!
Интонация инспектора меняется. Точно так же, как он, инспектор Бэдсворти, лицо более значительное, чем Джонсон, так есть люди более значительные, чем он сам.
— Слушаю вас, милорд. Прошу прощения, милорд? Я не совсем расслышал, что вы сказали.
Долгая пауза, во время которой инспектор слушает, причем целая гамма выражений сменяется на его обычно бесстрастном лице. Наконец после короткого «Сию минуту, милорд» он кладет трубку.
Утвердив трубку на телефоне, инспектор повернулся к Джонсону, на глазах раздуваясь от важности.
— От его светлости… В Чимнизе… убийство…
— Убийство?! — отозвался пораженный Джонсон.
— Да, убийство, — с большим удовлетворением подтвердил инспектор.
— Ну и ну! Да ведь у нас никогда не бывало убийств — я, по крайней мере, не слышал, если не считать того случая, когда Том Пирс застрелил свою подружку.
— Да и то, по правде говоря, нельзя назвать убийством. Так, пьяный скандал, — пренебрежительно заметил инспектор.
— Его ведь даже не повесили, — согласился Джонсон. — Но теперь-то это серьезно, да, сэр?