Яблоков прошел в кабинет и сел в то кресло, где больше не сидел его бывший хозяин.
— Садись сюда, поговорить с тобой хочу, — сказал он, показывая мне на другое кресло. — Ничего, что я на ты?
— Нормально.
— Тебе сколько лет?
— Тридцать четыре.
— А мне пятьдесят четыре. Мы с ним были ровесниками. По всей жизни мне бы погибнуть.
— Почему так?
— А потому что так справедливей. Что я из себя представляю? Да так, ничего особенного, таких пруд пруди. А таких как он раз два и обчелся. Ты понимаешь это?
Я это вполне понимал.
— Вижу, ты парень дельный. Волнуюсь я за нее, под секирой ходит.
— Как же мне эту секиру отвести подальше от ее головы?
Яблоков посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
— Вот и я об этом думаю. Да только пока не знаю. Говорил я ей: хочешь жить, брось ты все, не встревай в эти дела, пусть концерн возглавит кто-то другой. Слишком опасно. Но она и слушать не хочет, одно твердит: так хотел папа. Да только и он не понимал всей опасности.
— Может, вы мне расскажите, откуда она идет?
— Расскажу, все что знаю. Только сначала хочу тебе другое сказать: мы с ее отцом дружим, дружили, — поправился Яблоков, — черт знает сколько лет. Как однажды оказались рядом на лекции в институте, так больше не расставались. Я и с женой его познакомил, вместе с Сашей ходил в роддом, когда пришло время ей рожать. А затем через пять лет проводил ее на кладбище.
— Что же с ней случилось?
— Убили ее.
— Убили?! Как?
— Точно никто не знает, она осталась на даче одна, а когда на утро Саша приехал, то увидел ее истерзанный труп. Следствие так ничего толком не выяснило, кроме того, что перед тем как убить, ее изнасиловали.
— Жуткая история. Сначала убили мать, затем — отца. Почему она мне об этом не сказала?
— Она не любит вспоминать о матери, потому что сразу приходиться вспоминать о том, как она погибла. А это, согласись, нелегко. Наверное, она права. — Яблоков о чем-то задумался. — Очень прошу тебя, не дай ей погибнуть, угаснуть последнему отростку рода Ланиных. Я потому так говорю, что без нее сына будет трудно вырасти. Эрнест в отцы не годится, он вообще ни на что не годится. Ты меня понимаешь, сынок? Прости, что тебя так называю, но ты мне сразу понравился. Буду помогать тебе, как могу.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я его, — но тогда для начала объясните, что тут происходит?
— Объяснить можно, только сразу все равно всех делов не поймешь, — задумчиво произнес Яблоков. — Очень тут все, скажу я тебе, запутано. Да и не все мне известно, я-то не очень активное участие принимал в делах концерна. Честно скажу: не будь я другом Саши, никогда бы мне не стать членом Совета Директоров.