— Он говорил о том, что наступает решительный этап борьбы за концерн. И просил меня во Франции дать понять партнерам, что отныне первый человек здесь он. Он хочет замкнуть на себя все управление.
— Каким образом, ведь формально он даже не второе, а третье лицо в концерне?
— Да, третье, но он держит в руках финансы, и если я его правильно понял, он собирается сделать так, чтобы они все сходились на нем. Все будут думать, что они владеют реальными деньгами, а на самом деле это должно быть не более чем фикция. Это какая-то двойная система. Я не совсем понял, да и он был немногословен, он говорил мне лишь то, что касается меня.
— Что же именно?
— Он хочет, чтобы я во Франции заключил как бы два контракта: один с концерном, а другой с фирмой, которую он создал. И реальный контракт — с этой фирмой, а тот, что с концерном, он сделает так, что он не будет исполнен. И тогда последуют очень большие санкции, концерн может быть признан банкротом. Ну а он постарается, чтобы все затем отошло бы ему.
— Недурно замысленно. — Я вдруг почувствовал, что устал стоять и сел на диван. Орехов посмотрел на меня и сделал тоже самое, только он сел на стул. Он не отрывал от меня взгляда, как подсудимый от судьи в ожидании приговора.
— Что мне делать? — робко спросил Орехов.
— Понятие не имею, это не мне решать. Я не руководитель концерна, а лишь советник по безопасности. А то, что вы представляете опасность, в этом нет сомнений. Когда у вас самолет?
Орехов взглянул на часы.
— Через шесть часов.
— Пожалуй, вам стоит вылететь в ваш любимый Париж. Но только предупреждаю, с обязательным возвратом. В противном случае Интерпол объявит вас в розыске, оснований для этого предостаточно.
— Я понимаю, — поспешно согласился Орехов. — Я вернусь.
— Надеюсь, — сказал я, вставая. — Мы еще увидимся.
Я спешил, так как времени у меня было мало, а потому летел по шоссе на предельной скорости. Одновременно я размышлял о том, правильно ли я сделал, что отпустил Орехова в Париж. Не слишком ли я превысил свои полномочия. И если он проявит строптивость и не вернется, в этом виноват буду я. Хотя интуиция мне говорила, что момент ухода за кордон для него еще не настал. И надо сделать все, чтобы его отсрочить.
Здание банка, который возглавлял Барон, не внушало большого уважения, это был трехэтажный небольшой особнячок в центре Москвы, правда очень ухоженный. Путь внутрь здания мне преградил охранник. Я достал пропуск, который, как сказала мне Ланина, позволял мне проходить в любое помещение, принадлежащее концерну. Однако на стража порядка мои корочки не произвели никакого впечатления.