Вокруг нас разливалось море крови.
Я зажала руками рану на его шее и подняла голову, оглядывая улицу, отчаянно призывая на помощь. Я даже не знаю, кому я кричала, но, наконец, из дыма вырвался Рот, и его поступь замедлилась, когда он увидел то, что осталось от каменного льва и Эббота. Я снова закричала, на этот раз подзывая Зейна, потом Деза и Николая, ведь кто-то же должен был помочь ему.
Не может быть, чтобы никто не помог.
Рот переступил через ноги Эббота и опустился на колени рядом со мной, протягивая ко мне руки.
– Что ты делаешь, Лейла? – Его голос звучал хрипло, и, когда я посмотрела на него, то увидела синяк, растекающийся вдоль линии челюсти. – Что ты делаешь?
Я подумала, что это очевидно.
– Останавливаю кровь. Я…
– Лейла. – Он покачал головой, обнимая меня за плечи. – Слишком поздно.
– Нет! – закричала я, не отрывая глаз от Эббота – того, кто вырастил меня, кто предал меня, но в конечном счете спас мне жизнь. Я отказывалась верить в то, что уже слишком поздно.
Глаза Эббота, когда-то такие яркие и голубые, стали тусклыми и смотрели… в пустоту. Вокруг него не осталось ауры, сколько я ни вглядывалась, силясь различить ее следы. Я видела лишь то, что раны были не только на горле. Его грудь…
– О боже. О. Боже. Нет.
Рот отнял мои руки от шеи Эббота, и я не стала сопротивляться, потому что он был прав – все мои усилия напрасны. Слишком поздно. Мой разум бунтовал, не желая мириться с тем, что я видела и что все произошло так быстро.
Из дыма и хаоса к нам приближались другие Стражи. Первым появился Николай, который замер как вкопанный, а следом за ним – тот единственный, кого бы я хотела уберечь от этого зрелища, но, как всегда, опоздала.
Зейн увидел своего отца.
Он упал на колени возле неподвижного тела и потянулся к отцу, но его рука зависла над бездыханной разодранной грудью Эббота. Он задрожал.
– Отец?
Ответа не последовало. Его уже никогда не будет.
Время словно остановилось, и никто не шевелился, и я сама словно оглохла, хотя догадывалась, что должны звучать вопли и крики, сирены и треск пламени, пожирающего здания. Вокруг меня не было ничего и никого, кроме Зейна, взирающего на отца глазами, наполненными ужасом и неверием.
Не было ничего и никого, кроме Зейна.
Я высвободилась из объятий Рота и подползла к Зейну, нырнула под его крылья и обвила его руками. Его трясло так сильно, что у меня стучали зубы, но я крепилась, и, когда Зейн коснулся моих рук, он не сбросил их, а крепко сжал. Он держался за меня… и был в этот час не одинок.
Эббот покинул нас навсегда.