Княжна Боревская молча смотрела в небо, только грудь под шерстяной свиткой вздымалась и опадала, как после быстрого бега. Она так и не крикнула ни разу, только рычала по-звериному, выдирая пальцами клочья меха из подстеленной медвежьей полости, да закусывала окровавленные губы. Гуннару приходилось слышать, что иные рожают и сутками, не в силах выпустить дитя на свет без опытных повитух и лекарей. Бог миловал. Сколько прошло времени, Гуннар не сказал бы и под страхом виселицы, но еще не рассвело, как у него на руках оказался мокрый, покрытый слизью, кровью и какой-то синий, младенец. Сорвав плащ — не у мертвецов же холодное брать — Гуннар полой вытер ребенка, закутал так, что только сморщенная мордочка торчала из опушки воротника. Подумав, прикрыл и ее. Глянул на женщину. Что-то не то с ней творилось. Не может у роженицы, с которой все обошлось, быть такого дикого взгляда. Ощенившаяся сука и то смотрит куда благостнее, если не боится за щенят. Неужели она думает…
Присев рядом на мех, он протянул ей ребенка — и едва успел снова выхватить из скрюченных пальцев.
— Отдай! — взвыла княжна. — Сама убью выродка! Отда-ай…
Гуннар молча покачал головой, вставая. Из свертка слышалось тихое попискивание.
— Отдай, — повторила она тихо, сев на подстилке и уставившись в одну точку. — Думаешь, сладко ему будет жить ублюдком? Вон, сколько народу легло, чтобы мой позор прикрыть. А ведь брат на этом не успокоится, из-под земли достанет и меня, и ребенка этого. Да и тебя, наемник…
— Достанет, — согласился Гуннар, видя, что несчастная начинает приходить в себя. — Если получится. Придется успеть раньше… Отец-то его знает?
Он кивнул на сверток.
— Отец? Отец!
Княжна безумно расхохоталась, смех перешел во всхлипывания. Гуннар терпеливо ждал.
— Оте-ец… — прошептала она измученно. — Ты что же думаешь, я, княжна Боревская, до свадьбы под кого-то гулящей девкой легла? Князь Боревский его отец. Родной мой брат по отцу. Что смотришь? Силой взял. Спьяну да со злости. Потому и хотел… Знает, что не спущу. Ну, теперь уже все равно… А мне на этого ребенка всю жизнь смотреть? Да дай ты его сюда! Не бойся, не трону…
Зло глянув на Гуннара, она забрала сверток, откинула мех с личика, глянула. Обхватив двумя руками, прижала к груди.
— Не виноват он, сама знаю. Только лучше бы ему не родиться…
— То, ваша светлость, не нам решать, — вымолвил Гуннар.
Ожидаемо накатила усталость, кости разом заныли, словно с коня он свалился только что. А ведь до этого не чуял. Поднявшись с полости, Гуннар поднял свой нож, которым обрезал пуповину, закончил то, что княжна начала с постромками мертвого коня. Обрезав лишнюю упряжь, связал ремни и кое-как перепряг успевшего успокоиться мерина.