— Я верю тебе, — вздохнула принцесса, которой свинарь понравился с первой минуты, да не просто понравился, голова ее, как у всякой неискушенной девицы, пошла кругом. Ей бы холодный компресс приложить к лобику, да взять негде.
Боясь, что упадет девица в обморок, стиснул свинарь ее в объятиях, прижал к себе, жарко дыша в ухо. Оттого Изобель окончательно сомлела, обмякла, что восковая куколка, так что пришлось положить ее на кровать.
— О член козлиный… — пробормотала в полузабытьи девушка, и платье начала расстегивать.
Упоминание козлиного достоинства еще сильнее раззадорило свинаря; что ни говори, а скверные словечки иной раз весьма горячат кровь, особенно, если выскакивают из такого прелестного ротика. Не удержался Томазо, лег рядом с принцессой и начал помогать ей избавиться от одеяний; и сам, дрожа, как пес, взбирающийся на суку, дрожал от предвкушения. Узрев белые стати принцессы, гладкие, точно слоновая кость, полированная мастером, нежные, точно плоть персика, свинарь приложился к ним и принялся изучать со всей тщательностью, подобно ученому мужу, нашедшему древнюю рукопись. И рукопись эта стонала от сладостной неги и требовала продолжения и направляла ученого мужа то в одну, то в другую сторону, а затем указала на свое главное достоинство, кое девицы сберегают для супругов. Весьма довольный результатами исследований, Томазо не отказался от приглашения, развел стройные ноги своей сладкой куколки, не менее стройные, чем в ее облике поросячьем, и решительно, но с присущим его душе благородством, взломал своим ключом тот шелковистый податливый замочек. Так свинарь стал первым там, где по праву рождения должен был побывать и оставаться навечно в роли благородного супруга избранный кавалер высоких кровей. Подарив Изобель нежнейший поцелуй в шею белую и удобно расположившись рядом, Томазо обхватил ее трепещущие формы рукой и сказал:
— Отродясь в мире не было счастливее мужчины, чем я.
— Отродясь в мире не было счастливее женщины, чем я, — эхом отозвалась Изобель, дивясь и радуясь твердости и величине могучего мушкета своего возлюбленного. Сей жезл раскаленный и пульсирующий гладила и тискала ее ручка. Думала принцесса, что не иначе провидение послало его к ней сегодня ночью, дабы развеять мрачные думы и познала она счастье хоть на миг.
Собирался уже Томазо завести беседу о колдовстве черном, как в дверь постучал явившийся поворковать да поплакать король Альфред.
Испугался свинарь, вскочил, забегал, как мышь, угодившая в ведро. Поймала его Изобель за руку, вручила одежду, и говорит: