Никитин вздохнул.
— Стало быть, эти двое были убийцами? А как же наш Сенька?!
— С вашим Сенькой тоже дело темное. А эти двое ее не сами убили — их и в столице-то в этот день не было. Нарочно уехали, чтобы их не заподозрили, а убить велели своему человеку.
— Сеньке?
— Статочно, и Сеньке. А может, кому другому. Сам же пять человек в масках насчитал. Спи, брат сильф. Мы сей клубочек размотаем.
Он ушел.
Санька, раздевшись и расчесав взбитые волосы, ополоснул лицо и руки, лег, но никак не мог угреться под одеялом — напал давно знакомый озноб. Хорошо было бы поговорить не с загадочным Никитиным или угрюмым товарищем его Келлером, даже не с сумасбродным Жаном, а с тем, кто поймет, выслушает, будет каждое слово принимать, как величайшую ценность, и, подбираясь к странной истории то с одного, то с другого конца, главным будет считать Санькино спокойствие и благополучие. Была такая особа — фигурантка Бянкина.
Если остаться с ней наедине, то можно было бы рассказать все — и она поняла бы, во всем согласилась бы, подсказала бы что-то разумное. Другого человека в театре, не способного на злую насмешку, Санька не знал. Была Глафира… но даже стоя рядом на сцене, подавая руку, чтобы выйти из колесницы, она одинаково была неспособна и насмехаться, и сказать ласковое слово… Все ее милые слова достались другому.
Положив себе как можно скорее отыскать Федьку, Санька совсем было уснул — но наплывавший и обволакивавший сон преподнес сюрприз — зазвучала музыка. Чья-то одна рука выстукивала на клавикордах мелодию, ту самую подходящую к мыслям о Федьке, под которую однажды танцевали вдвоем в пустом зале.
Он приподнялся на локте. Нет, это, пожалуй, не сон… это нечто потустороннее, ответ на его мысли, тайный знак, что они услышаны!
Первым утренним словом было: «Санька!» Постучал Григорий Фомич, принес поднос, а на подносе — роскошь! Горячий кофе в кофейнике, плюшки, пастила и конфекты!
— Хозяин велел сказать — сегодня много работать будем, — предупредил Григорий Фомич. Федька улыбнулась — она была в этот миг совершенно счастлива. Натянутая ниточка-струнка ощущалась, как живая, трепещущая, передающая состояние души куда точнее, чем это можно выразить словами.
Выйдя утром в комнату с возвышением и мольбертом, Федька немного удивилась, обнаружив там Бориску. Тот был одет просто и причесан кое-как, зато с радостной физиономией, и разглядывал прислоненные к стене картоны с набросками фигур.
— Доброго утра! — пожелал фигурант и сразу похвастался. — А я с лестницы скатился!
— Это с которой?