— Убийство тут ни при чем! То есть… то есть, я ни при чем, — объяснила Федька, чтобы поменее врать.
— Коли начали, то уж говорите все, сударыня. Я человек простой и не чиновный, но если вы действительно в опасности — догадаюсь, как вас защитить.
Отродясь Федька ни от кого не слышала таких слов.
Живописец — господин не очень приятный ей. Потому, возможно, что совсем не походил ни на танцовщика, ни на певца, среди которых она выросла, к которым привыкла. И потому два противоположных чувства вдруг воспылали в Федькиной душе: благодарность и упрямство.
— Я не защитить прошу, а помочь мне узнать, кто тот человек, вот и все, ничего иного, — сказала она как можно более гордо.
— Полагаете, ревнивец?
— Ничего я не полагаю! Мне просто нужно знать, кто меня преследует! — воскликнула танцовщица, уже теряя терпение.
Живописец рассмеялся.
— Ну и горячая же у вас кровь, сударыня. А для чего преследует — узнать не угодно ли? Так… Именно это вы знаете, теперь я вижу ясно. Ну, говорите. Иначе помощи не будет — а получите сорок аршин тонкого полотна. И сражайтесь с ним хоть до морковкина заговенья.
Федька решилась.
— Тот человек думает, будто я знаю, где прячется фигурант Румянцев.
— Тот, кого обвиняют в убийстве?
— Он не виноват.
— Точно знаете?
— Точно!
— Уж не с вами ли он провел ту ночь?
— Нет!
— Вы влюблены в него?
— Да!
Выпалив это, Федька очень смутилась — теперь Шапошникову уже незачем спрашивать, для чего она зарабатывает деньги. По тому, как он покачал головой, она поняла: не одобряет…
— Ох… — сказал, подумав, Шапошников. — Зря время тратите. Я-то с вами о деле хотел поговорить.
— О каком деле?
— Вы, сударыня, уже не юное создание, вам за двадцать, пора бы замуж… не перебивайте! Есть подходящий человек, моих примерно лет, не красавец, умница, будет вам хорошим и надежным супругом. Надежным, слышите? Так вот, совершенно не красавец, наш брат типографщик, и хочет жениться на достойной девице. Могу посватать…
— Полон Петербург достойных девиц! — отрубила Федька. И даже брови сдвинула, приглядываясь к Шапошникову: уж не себя ли он в женихи-то предлагает?
— Еще что важно — он не против вашего танцевального ремесла, — преспокойно и даже несколько высокомерно продолжал живописец. — И более скажу — коли станете его женой, то вскоре вас переведут во вторые дансерки. Сколько можно в береговой страже прозябать?
— Господин Шапошников, я сюда не за женихами пришла. Угодно вам меня малевать — извольте, — ответила на это Федька.
— И то верно, — живописец взял преогромную палитру и стал на нее выкладывать из горшочков свежие краски. — Но приятель мой выгодно отличается от вашего избранника тем, что готов жениться на вас. А господин Румянцев — нет, не готов. Стоит ли любить, зная, что Гименей не увенчает любовь…