— Это будет нетрудно, — буркнул Санька, страх как не любивший крупных грудастых дам.
— Но намекни — может быть, когда-нибудь…
— Когда рак на горе свистнет.
— Шутить я не хуже твоего умею, — сообщил Келлер, — а то и получше. Мне за шутки деньги платят. Эта госпожа Лисицына, коли с умом за дело взяться, поможет нам побольше узнать про убийство Глафиры Степановой… Я не вру, чтобы тебя к ней в постель таким манером загнать. Как раз в постели тебе делать нечего. И знаешь почему?
Санька совсем растерялся. Такая новость — а Келлер бубнит со скучным видом! Можно ли ему верить?
— Не знаешь… Растолкую. Наша госпожа Лисицына притворяется, будто страстно любит супруга. Надо сказать, удачно притворяется, вашим театральным лицедейкам бы у нее поучиться. А сама бегает ночью к кучеру — парень он видный. Ублаготворяет, надо думать, знатно. Коли ты сразу к ней под одеяло прыгнешь, может статься, окажешься тому кучеру недостойным ривалем. И она сразу на тебе большой дубовый крест поставит.
— Это почему ж недостойным?!
Санька знал, что Анюта весьма им довольна, и сильно обиделся.
— А потому — я к тебе в штаны не заглядывал и богатства твоего не знаю. Кучер же богато природой одарен, а она, видать, именно это качество в мужчине ценит. Потому ее и нужно подольше водить за нос. И не просто так — а с намеком: коли она-де свободна была бы, так ты бы первый к ней свататься прибежал.
— Этого еще недоставало!
Он прошелся взад-вперед, всем видом показывая недовольство.
— Ты должен ей понравиться, — уверенно сказал Келлер. — Она очень рано вышла замуж. Ее взяли за красоту из бедного житья. А она умна, понимает — за мужа надобно держаться. Потому никаких светских любовников за ней не числится. Кучер — тот для плоти. У нее никогда не было романа с молодым человеком, красивым и стройным, как сильф, понимаешь? Пусть ее душа заговорит — разумеется, если у нее еще осталась душа, а статочно — при последнем издыхании… Не беспокойся — тебе и делать ничего не придется. Покровитель твой снабдил отменным талисманом! Только болтай о себе поменьше.
Келлер указал на перстень.
— Это любовный талисман?
— Считай, что так.
Санька вздохнул.
— Конечно, ты, сударь, можешь в любую минуту покинуть нас и вернуться в театр, — ехидно сказал Келлер. — Но тогда ты лишишься покровительства знатной особы — это раз. Два — тут же попадешь в объятия управы благочиния — и толкуй ей, где ты провел ту ночь. А три — вылетишь из фигурантов. Театральное начальство не больно тобой дорожит — а ты ведь уже четвертый день в театре не показываешься. Так что оставайся-ка ты сильфом и выполняй приказы покровителя, это тебе лишь на пользу пойдет.