— Вот до чего я докопался! — забирая у озадаченной Федьки листок, сказал Бориска.
— Это-то на кой в «Танцовальном словаре»?..
— А вдруг кто вздумает ставить балет из японской жизни?
— Кто? Беглый каторжник?
Федька уж была не рада, что позволила товарищу сесть на любимого конька.
— Может, в провинции окажется и человек, желающий учиться. Я льщу себя надеждой, что однажды он сыщется. Для того-то я и пишу, как плясали древние греки и как дикие канадцы танцем лечились. Когда-то ведь все это пригодится!
Тут вошел Шапошников. Федька повернулась к человеку, в чьей постели чуть было не оказалась этой ночью. Он был одет как обычно — пятнистый фартук поверх рубахи и штанов, без парика, — и выглядел как обычно: спокойные внимательные глаза, повадка человека уверенного и хладнокровного. Ей показалось странным — вот ведь могло же случиться, и как бы они друг дружке в глаза после того глядели? С Бориской-то был уговор, да и давние приятели, а этот?
— Доброе утро, сударыня, — сказал живописец. — И ты, Надеждин? Что опять не ладится?
— Типография закрыта, ну так я, Дмитрий Иванович, вы уж простите…
— Быстро говори, любезный друг. У нас с госпожой Бянкиной не так много времени, свет упустим.
— Да и у нас. Я за ней, собственно. Если она не придет на репетицию, будут неприятности.
— И что, не станешь спрашивать про свой словарь? — с недоверием поинтересовался Шапошников, снимая с мольберта раму с холстом.
— Стану…
— Сударыня, сегодня придется позировать стоя и не совсем раздетой. Становитесь на помост, я вас задрапирую. А ты, сударь, возьми стул, сядь спиной к помосту.
Вместо большой рамы живописец приладил дощечку — три на четыре вершка. Прямо на ней, установив Федьку в нужную позу и обернув ее алым муслином так, что на виду остались плечи и босые ноги по колено, он стал набрасывать фигуру. Работал он быстро, но как-то механично, больше внимания уделяя Бориске. Федька же наблюдала за ним с любопытством — ее забавляла мысль о том, как этот человек, почти лишенный чувств и страстей, мог бы вести себя в постели.
Танцовщицы делились с подругами всякими смешными подробностями, тем более, что у многих покровители были староваты для амурных шалостей и часто оказывались в неловком положении. Возможно, Шапошников потому и не стал продолжать домогательств, что природная холодность о себе заявила, — так подумала Федька и даже улыбнулась. Бывает, что и зубная прореха бессильна!
Бориска меж тем и Шапошникову задал вопрос, должен ли автор словаря беспокоиться о тех, кто самое слово «балет» впервые в жизни услышал, или создавать труд для искушенного зрителя.