— Так что ты тут делаешь?
— А то — предупредить хочу. Ты, конечно, дурища бесподобная, простофиля бестолковая, да не хочется, чтобы еще и тебя удавили. Совсем танцевать некому станет.
— Кто это меня удавит? — спросила ошарашенная Федька.
— Почем я знаю! Я видел, как ты через ворота выходила…
— А сам-то ты как у ворот оказался?
— Не твое дело. Слушай. Я увидел, что тебя куда-то не туда нелегкая несет, ну, думаю, умом повредилась, топиться побежала из-за своего Санюшки ненаглядного! Точно — побежала прорубь долбить! Ну, я — за тобой. Никогда не видывал, как люди топятся.
— Дурак!
— Сама дура. Ну, мало ли что — ведь ты дурная… Да ладно тебе! Я только хотел глянуть, в которую сторону побежишь, раз уж ты из театра таким воровским способом вылезаешь. И вот, Бянкина, гляжу — а за тобой какой-то человек крадется. Он, видать, догадался, что раз ты не через черный ход — так через ворота уходить будешь, подкараулил. Кто таков — не понять, ворот поднят. И тащится за тобой прямиком к канаве. Вдруг встал, торчит, как хрен на насесте…
— А ты за ним, что ли, пошел?
— Ну да! — воскликнул Васька. — Мне-то начхать, к кому ты бегаешь. Да хоть в казармы Измайловского полка! Не моя печаль. Но вот кто у нас такой ревнивый — это мне покою не давало.
— Ревнивый?
— Ну да. Кто у нас твой тайный обожатель и хочет знать, куда ты по ночам бегаешь.
— Нет у меня никаких обожателей.
— Я ж говорю — тайный! Как так, думаю, у нее — обожатель, и никто ничего не знает! Ну, он — за тобой, я — за ним… а потом я подумал — ну, кто в эту рябую рожу втюхается? Разве что слепой какой-нибудь, но таких в нашем ремесле нет. Тогда — отчего он за тобой крадется? И тут скумекал — он думал, ты к Румянцеву бежишь, хочет выследить и донести! Ах ты, думаю, сукин сын! Зашибу к чертовой бабушке, а потом буду разбираться, кого упокоил!
— Ты же с Санькой не дружишь!
— Доносчиков не люблю! Я — к нему, он — от меня! И почесал, и почесал! Ну, думаю, не перехватил бы он тебя на том берегу. Вот я за тобой и погнался.
— Ну, Бес…
— Что — Бес? Идем, доведу тебя куда надобно. При мне он и на сто сажен не подойдет.
Федька слушала — и ушам не верила. Васька-Бес, от которого только и жди каверзы, ведет себя с благородством трагического героя, какого-нибудь Сида или Британикюса!
Но, выросши в Театральной школе, более четырех лет отслуживши в береговой страже, Федька сильно сомневалась в благородстве фигурантов.
— А не сам ли ты решил выследить, где Санька? — спросила она. — Решил, да промахнулся! Увидел, что я по канаве ухожу…
— Ну, дура!
— …и выдумал ко мне примазаться! Экая добрая душа! Провожу, мол! И узнаю, где Румянцев!