Я не поняла, о чем это она. Спрашиваю.
— Чего я, должна быть не против?
— А секса. Ну, это не совсем секса… Это я не знаю, как даже назвать?
— Ты мастурбируешь? — Спросила внезапно меня, а сама так доверчиво смотрит.
Не стала я душой кривить, перед единственной своей подругой. С трудом, но созналась и ей отвечаю.
— Когда очень хочется, то мастурбирую. А ты, как?
Она, то ли ответа не поняла, то ли думала о другом и давай мне секреты свои откровенные рассказывать.
— Я вот так делаю. Так мне больше всего нравиться. Посмотри.
Присела с ногами на диван, а потом у меня на глазах ноги раздвинула и платье задрала, да так, что я все ее трусики беленькие вижу и холмик тот, что у нее между ног.
— Смотри! Я вот так, глажу, глажу сначала легонечко, а потом, все сильнее и сильнее.
Вспыхнула я вся. Смотрю на ее руку, как ее пальчик по холмику, что под трусиками выпирает, двигаются и поглаживают. Смотрю, как завороженная. Даже дышать прекратила, так мне самой засвербело там.
— А ты? Ты тоже так делаешь?
— Как? — Почти хриплю ей в ответ.
— Ну, вот так! Вот так, как я себе делаю.
И я вижу, как она уже все сильнее и сильнее по холмику своему и пальчиками и ладошкой и сжимает, и схватит, а потом отпускает, и тянет. Смотрю на то место, где она гладит, зачарованно. Глаз не могу отвести. И самой так хочется, так сильно и остро.
Видно недаром она мне подругой была настоящей. Почувствовала и говорит.
— Да расслабься ты. Сядь, как я, удобнее. Ты, что меня стесняешься, Лолита?
Так она меня стала называть, после того, как мы с ней, на одном дыхании, фильм по произведению Набокова просмотрели. Это все из ее домашней эротической коллекции.
Колеблюсь. Все не решаюсь. Поднимаю глаза на ее лицо и вижу, как она сладостно так улыбается и на меня вовсе не смотрит, а глаза закрыла от радости.
Неуверенно, медленно, поворачиваюсь и ноги свои, на диван поднимаю. В голове вдруг все запрыгало, дыхание сбивается. Сердце, чувствую, как колотиться. Опять на ее руку взгляд перевела, увидела, как она не стесняясь и как запросто, прямо передо мной играется со своим холмиком. Все, думаю, потихонечку потрогаю себя, как она, за компанию, что бы ее не обидеть своим недоверием. Подтянула краешек платья, и ноги так же раздвинула, как она, в разные стороны. Ступней ноги ее коснулась, как обожглась, но так и оставила, прижатой.
Но, как только дотронулась самыми кончиками пальцев, до своего холмика, то меня, словно какая — то искра пронзила. Остро так, щемящее, и в самое мое запретное место. То, самое, что я скрывала все эти годы и никому, даже старалась маме его не показывать. Меня так пробрало, что я от счастья и соучастия в этом запретном показе своих полудетских забав даже глаза закрыла. И стала уже не так легонечко, а сильно и страстно пальцами гладить, зацеплять. Сжимать в кулачок и подтягивать.