Мы обе обиженно сидим рядом и молчим. Обстановку разряжает мама.
Она принесла чай и свое фирменное варенье из крыжовника. Очень вкусного, между прочим.
— Девочки, вы, что поругались? Ведь только же встретились? Сколько же вы не виделись? Неделю, месяц? Не виделись, а уже поругались. Интересно, почему же?
Постояла, не дождалась ответа, вышла. Мы еще минут пять сидим, к чаю не притрагиваемся. А потом я опять продолжаю.
— Может я и наказана за то, что не отдавалась, что меня, такую бог выбрал для искушения. Ведь, посмотри, во мне все для любви и тело и грудь. Может быть, если бы не отчим, то были бы у меня уже парни и мужчины? И все бы было, как у нормальных людей? А что теперь? У меня к ним выработалось такое чувство, ну это, омерзение, что ли? Ну, не вижу я в них искренности такой, вижу, только это желание. Как у него. И оно, их это желание, с ним все время сравнивается. Только с его желаниями все что связано, это страх, мучение для меня с детства и беспокойство за безопасность, тревога. А как должно быть? А должна быть радость, что тебя заметили, что ценят и любят, что защитит тебя любимый. И потом, должно быть желание. Слышишь, подруга, желание!
Так, что не обижайся и продолжай. Я тебя угощаю вареньем и чаем, а ты напрягайся и вспоминай. Помни, что так, как я, тебя никто и никогда не будет слушать. Девочка моя, первая! Слышишь, подружка моя верная. Рассказывай, я тебя внимательно слушаю. На, вот чашку и варенье. Кушай и меня не забывай.
Подруга молчит, чашку берет задумчиво. Пробует варенье. Нравится. Ну, слава богу, думаю, оттаяла.
— Так о чем же ты мне так и не договорила? Ах, да! Ну, пришла ты, выглянула и что ты увидела? Рассказывай так, как будто бы ты говоришь для самого верного и самого преданного своего друга.
Улыбаюсь и она мне. Чашку ее придержала рукой и слегка поцеловала. Не в губы, в щечку. Она ободрилась и продолжает дальше.
— Я вижу прямо перед собой. Голый, красный от загара, волосатый зад Марека. Он, в чудесной гармонии, движется, ритмично и быстро. То опускается, то приподнимается, между ее ног, раздвинутых в разные стороны. И я вижу, как сжимаясь, сближаются половинки его попки, когда он втискивается в нее и как, они округляются, в обратном движении. Я вижу ее острые и беззащитные, голые колени. Белые, не загорелые подошвы и ступни ног, торчащие в напряжении, с раздвинутыми, пальцами ног. Я вижу ее руки, которыми она обхватила и крепко стянула кожу, вцепилась ему в спину. Я от волнения замираю и чувствую, как мои руки и ноги слабеют.
В то же мгновение, ее лицо выскальзывает из-под его туловища и ее глаза, бессмысленно и с поволокой, неутолимого пока желания, мгновенье равнодушно и, наслаждаясь, скользят, как бы сквозь меня. Затем, они, резко сужаясь, посылают мне такой взгляд, который, как бы отталкивают, бьет в меня. Ее глаза, как бы кричат: «Уйди, уйди! Ты мне мешаешь! Это мое»!