Доносится едва слышная скрипичная музыка.
Элоди, поднявшись и наклонив голову, начинает вальсировать по комнате в рубашке.
Служанка с платьями исчезает.
Элоди, вальсируя, внезапно оказывается нос к носу с Адольфом, который заходит в комнату.
Адольф. А ты танцуешь?
Элоди. У меня что ли права нет танцевать?
Адольф. Помоги пуговицу в воротничок вправить, не получается. Нагнулся ботинки почистить, она и выстрелила.
Элоди(язвительно). А ты б, в руки-то взяв, ботинки чистил!
Адольф(тоже ядовито). Если б мне кто ещё тут их почистил!
Элоди. Спроси Адэль!
Она пытается вставить ему пуговицу; они с ненавистью стоят лицом к лицу.
Адольф. Не успевает Адэль, она работой завалена, у ней весь дом на плечах.
Элоди. Ах, что ты говоришь! Он усталостью горничной озабочен… она бы уж точно меньше уставала, если б ты ей по ночам спать не мешал! О моей усталости ты подумал?
Адольф. Твоей усталости? Ты собой только занята!
Элоди. Никто мне не помогает! Никто меня не обслуживает! Мне всё самой нужно решить! Надо, чтобы я за всем проследила. Принимаю ли ванну… «Мадам, газовый кран не работает!», ногти ль накрашиваю и сосредоточиться не могу… «Мадам, телятины не осталось, эскалопы за место неё брать? Я, мол, не решаюсь!». Чай сяду пить с подругами… «Мадам, у малышки колики, она с горшка не слезает!» Мне надоело! Надоело! Надоело! Вечно дома, всегда дети! А жизнь — это уж точно не то… великолепное, опасное, может быть, иной раз, но всегда сумасшедшее и волнующее!
Адольф. Тебя дома плохо проинформировали…
Элоди. Дома с родителями я задыхалась, но думала… выйду замуж, поеду в Париж жить, буду свободна, самою собой, наконец, сделаюсь… узнаю радостей столицы… Только в Париже женщина может быть по-настоящему женщиной и цвести! Я ещё красивой была, я всё могла. Солидные мужчины за мною ухаживали, предлагали всякую блестящую жизнь, а я в тебя втюрилась! Почему?
Адольф. Не знаю.
Элоди. У тебя живота ещё не было… вот именно, подбирай-подбирай его, дорогуша, не надуешь! Нельзя сказать, чтобы ты был красавцем!
Адольф(жалобно). Однако я в теннис неплохо играл…
Элоди. Всего-то! В каком-то провинциальном спортклубишке… С тех пор я светских мужчин видела, как те в Рэйсинг-клубах играли.
Адольф. У меня больше времени нет тренироваться, но мой реверс славился…
Элоди(язвительно). В городе Шатодане он славился! Ты был весьма скромный служащий, родители твои, это верно, имели симпатичный домик, который издали смахивал на замок… Но они, царство небесное, померли, и чтобы разделить с твоей сестрой наследство, мы вынуждены были домик продать. Ты тогда говорил, что тебя ждёт будущее!