Окончательно успокоившись, я поднял с пола оставшийся целым бокал и отправился на кухню.
Первый стаканчик показался мне настолько вкусным, что я смешал себе второй и выпил его уже с расстановкой. Третий отнес в гостиную. Опустился на кушетку и обеспокоенно подумал, какого черта Джастис застряла так надолго в ванной комнате. Конечно, женская прическа — вещь трудоемкая и сложная, но сколько требуется времени, чтобы закрутить узел у себя на шее? Минут пятнадцать?
Прошло еще пять минут. Я прикончил третий стаканчик. Беспокойство мое усиливалось. Может, она поскользнулась и лежит на полу? Или выскочила из окна?
Я подошел к ванной комнате и осторожно постучал в дверь:
— Джастис? Вы в порядке?
— Я здесь, Эл, — ответил мне мурлыкающий голос, но доносился он не из ванной.
— Где вы? — спросил я ворчливо.
— В спальне.
Горловые мурлыкающие нотки были типично женскими, призывными. Моя спина отреагировала соответствующим образом: Джастис могла ждать за дверью моего появления с чем-то тяжелым и нанести смертельный удар своей миниатюрной ручкой. Но мне нужно было рискнуть, потому что подобное мурлыканье не очень-то часто доводится слышать.
Дверь в спальню была приоткрыта. Я распахнул ее и обождал несколько секунд, но ничего не случилось, поэтому я вошел в комнату. В помещении было темно, если не считать интимного треугольничка света, отбрасываемого прикроватной лампочкой. Джастис полулежала на подушках. Ее голова оставалась в полумраке, но зато все остальное, начиная от шеи, было выставлено в мягком свете на показ. Длинные, достигавшие талии светлые волосы ласкали гордый подъем увенчанных коралловыми пуговками грудей. Свет и тень, очевидно, сговорились, чтобы представить ее нагое тело в самом обольстительном виде. Каждая его линия казалась непревзойденным творением природы…
Пока я стоял, любуясь ею и боясь нарушить колдовское очарование этой картины, ее руки медленно поднялись и обхватили обе груди призывным жестом.
— Эл!.. — Мурлыкающая вибрация исходила из глубины ее горла.
— Джастис! — с трудом выдохнул я.
— Вот теперь смейтесь! — произнесла она торжествующе.
На следующее утро я проснулся около восьми. Оказалось, она уже ушла. Сохранился лишь едва различимый запах ее духов, и, как я считаю, он не был плодом моего воображения.
Для чего такая спешка? — подумал я сердито. Но тут же одернул себя: кто знает, не требует ли Кендалл, чтобы его священнослужители высокого ранга обязательно возвращались к завтраку в храм?
Через пятнадцать минут, приняв душ и одевшись, чтобы начать трудовой день, я обнаружил на кухне записку, которая была прислонена к пустой кофейной чашке со следами губной помады по краю.