В это время в Москве проживал в отпуску генерал от инфантерии князь Хованский,[493] носивший еще звание генерал-губернатора трех губерний, в том числе и Витебской, который, узнав в английском клубе от общего нашего знакомого и моего приятеля Озерова о моем пребывании в Москве, пожелал непременно меня видеть, убедительно прося Озерова дать мне о сем знать. Принимая это сообщение за какое-то приказание, которое я не спешил исполнить, зная, что он уже не вернется к старому своему месту служения, и кроме того, ожидая ежеминутно надеть военный мундир, во время дороги я запустил усы, как принадлежность военной формы, – то и не хотел являться в этом виде, чтобы не заслужить замечания, и затем, прожив в Москве дней пять и обмундировавшись совершенно, я выехал оттуда 12 сентября. 21 сентября 1836 г. поутру я приехал в Витебск.
На пути, в Дорогобуже, по случаю починки экипажа будучи задержан несколько часов на станции, встретил там и познакомился с генерал-майором Мердером,[494] окружным начальником батальонов внутренней стражи, в числе которых был и витебский, моим совоспитанником по 1-му корпусу, но поступившим туда гораздо позднее меня. С братом его, состоявшим при особе государя наследника,[495] я был хорошо знаком. Мердер просидел со мною довольно долго, и как до своего производства в генералы был лет шесть или семь жандармским штаб-офицером в Витебске, то, зная всю подноготную губернии, желал отчасти познакомить меня с тамошними порядками и в особенности с чиновниками, о которых вообще отзывался с большим одобрением, но предостерегал меня насчет правителя канцелярии Дьякова, статского советника Глушкова,[496] как о большом фанатике и с весьма тяжелым характером; о чиновнике особых поручений при губернаторе, Яганове,[497] которого вся губерния не терпит за натяжки разного рода в следствиях и в особенности в делах, касающихся религии, и насчет советника губернского правления, Скляренко,[498] которого мне описывал как человека умного, хитрого и весьма корыстолюбивого (последний отзыв я выставляю здесь на вид для того, чтобы в последующем рассказе показать, как могут быть различны суждения даже людей беспристрастных об одном и том же лице, несмотря на близкие к нему отношения).
В Смоленске я слышал, что полоцкий архиерей[499] держит себя так гордо и самостоятельно, что князь Хованский не смел ему ни в чем противоречить, а предместника моего, тайного советника Шрейдера,[500] держал в таком почтении и страхе, что когда, бывало, архиерей приезжал к Пасхе в Витебск, то он его лично встречал на берегу Двины, у парома, и провожал до церкви.