в 1838 г., когда я был вызван в Санкт-Петербург участвовать в рассмотрении проектов об управлении государственными имуществами.
Комитет был собран; кроме Дьякова и меня присутствовали в оном вице-губернатор Домбровский, председатели палат Милькевнч и Сипайло, правитель дел канцелярии генерал-губернатора статский сововетник Глушков, статский советник фон Гюбенталь, помещики Цехановецкий и Храповицкий. Комитет собирался два раза, говорили много, положительного – вовсе ничего; больше всего смеялись и критиковали управление Гюбенталя над хутором; помещики крепко отстаивали вольную продажу вина, а фон Гюбенталь горячился, шумел, что она одна причиной гибели этой губернии, и упрекал помещиков, что ежели он не успел на образцовом хуторе, то сами акционеры тому виной, собрав основной капитал в недостаточном размере, а после на все его предложения не согласившись ему дать пособие; как об этом (т. е. заключениях комитета) представил Дьяков, я после ни от него, ни от другого кого-либо не слыхал.
Стараясь далее составить себе идею о существенном положении губернии и о средствах к ее улучшению, я неоднократно и с различными лицами вступал в особые об этом предмете разговоры. Старики утверждали, да и сам я, сколько мог, вспоминал, что в годах первых войн императора Александра Павловича с французами[524] Витебская губерния не считалась в числе худших, что в городах оной видно было живое движение промышленности и следы оной еще и по сие время (1845) видны. В Витебске, Велиже, Полоцке и в некоторых даже местечках видны еще остатки каменной мостовой; даже в побочных улицах во многих местах по сие время существуют хорошо построенные каменные будки для караульщиков; решительно во всех городах, где только были и есть католические костелы, из которых многие уже обращены в православные церкви, костелы выстроены прочно, и заметны в них еще остатки бывшего их прежнего великолепия. По селениям, хотя не видно было больших, значительных дворцов или построек, но всюду замечалась опрятность, чистота, и даже самые мелкопоместные помещики отличались своим хлебосольством (чему и теперь еще – 1845 г. – сохранилась привычка). В селениях, а особенно в больших местечках, на евреях или, лучше сказать, на женском поле этого поколения всегда блестели жемчужные и золотые украшения; крестьянин по виду хотя казался глупым и простоватым, но был трудолюбив и работящ, чему в доказательство приведу, что лучшими в России землекопами в то время считались крестьяне Смоленской и белоруссцы Витебской губернии. Лошади крестьянские при малом росте отличались крепостью; это в особенности можно было заметить нам, военнослужащим, когда, проходя эту губернию по нескольку раз вдоль и поперек, в 1805, 1806, 1807 и 1808 гг., мы забирали в оной под своз наших тягостей подводы; из таковых подвод при следовании до границы насильственно достигали самого рубежа оной, именно по той причине, что лошадей Минской губернии, а частью и Могилевской, мы находили тощими и худшими.