Поутру при моем выходе я нашел в зале уже чиновников всех, кроме Война-Куринского, в мундирах, двух священников, из которых я к православному подошел, по обычаю, к благословению; но сколько поразило меня: от него, как от винной бочки, несло уже вином, так что я решительно отскочил назад. Само по себе разумеется, что я разразился в моих о сем предмете замечаниях, и от католического священника тоже был слышен запах вина, но в малом размере. Исправник объявил мне, что с вечера отправлен был нарочный чиновник, за 40 верст, в Себеж за благочинным, и там его нашел он уже в нетрезвом виде, а потом по приезде на место на всю ночь он его оставил у ксендза, и, вероятно, там он еще, как называется по-русски, опохмелился. Ежели бы не настоятельная надобность в этом сановнике, я бы его тот же час отправил к архиерею, с приказанием поддержать в нем хмель, – что при пьяном его положении было бы вовсе не трудно, – а теперь криком моим я его настолько отрезвил, что ко времени присяги он был уже довольно в пристойном виде.
Когда исправник донес мне, что домохозяев приведено 37 человек, я велел им составить именной список и поставить их в две шеренги, а около них составить цепь из шести рядовых из караульных; сверх того приказал арестантов, накануне закованных, без шапок, провести мимо теперь собранных крестьян и объявить при этом, что их ведут к суду и что участь их сегодня же будет решена окончательно. Затем я сам вышел из покоев, окруженный большой свитой; обратясь к крестьянам, я сказал им:
– Вас долго и много увещевали, и все без успеха; я говорить много не люблю: слушайте мое приказание. При выборе старшин для себя вы должны все присягнуть; этого требует от вас Бог и государь. Я буду спрашивать поодиночке каждого из вас, намерен ли он присягнуть или нет. Другого ответа не надо: «да» или «нет». Кто скажет «да», тот сейчас же присягнет; кто скажет «нет» – пальцем не трону: тот будет судим по закону; вы видели преступников, – вот всем пример.
Окончив речь, я приказал исправнику по списку вызывать крестьян поодиночке вперед; первый вышедший на вопрос мой, будет ли он присягать, отвечал:
– Отчего же не присягнуть? Я не прочь, когда и другие станут тоже присягать.
– Я от тебя не требую рассказов, отвечай мне словом: «да» или «нет», – заметил я ему.
Он же опять повторил мне то же, т. е. что он тогда присягнет, когда будут присягать другие. Я приказал подать розги и велел наказывать его просто за упрямство. Ударов с пятьдесят выдержав, он стал просить о пощаде; приостановя наказание, я повторил, что требую коротких ответов «да» или «нет». Ежели он скажет и «нет», я наказывать более не стану, за этот ответ будут судить законы, но за упрямство возобновлю розги. Крестьянин опять стал ссылаться на согласие других, и я приказал снова сечь его за упрямство. Четыре раза начинали наказывать, и наконец уже он просто отвечал: да. Тут один из стоявших во второй шеренги закричал: